Сьюзан Конант - Пес, который боролся за свои права

Стоявший невдалеке от нас высокий седовласый мужчина повернулся ко мне и спокойно спросил:

— Прошу прощения за то, что вмешиваюсь. Вы аллергик? У вас аллергия на укусы пчел?

— Нет. Я вовсе не аллергик, — сказала я. — И меньше всего на собак.

— Извините, — сказал он. — Мне показалось, что вы упомянули аллергию.

— Мы говорили про мистера Николза, — объявил Рон и, понизив голос, добавил: — Он от этого умер.

— Я знаю, — сказал мужчина. — Он был моим пациентом. Потому я и заговорил с вами. Видите ли, на этот счет мнения расходятся. Вы встречаете на улице человека и сразу понимаете, что он страдает тем или иным заболеванием. Вы подходите к нему и говорите: «Привет, похоже, вы страдаете болезнью Аддисона?» Ну или чем-нибудь другим.

— Пожалуй, это было бы не слишком уместно, — сказала я.

— Да, возможно. Ну а что если он об этом не знает? Что, если не лечится? Это было бы еще хуже. Сам я редко так поступаю. — Он заговорил тише: — Но Эд Николз был моим другом.

Что до ремесла водопроводчика, то там все говорится впрямую. Если Рону говорят, что в ванной испортилась арматура, он спрашивает, какая именно.

— А что случилось? — спросил он.

— Эд презирал аллергию, — сказал врач. — Презирал. Считал ее болезнью, недостойной мужчины. Отрицал ее существование. Я видел его за неделю до несчастья, выписал ему новую аптечку, но он не обратил на это никакого внимания. Было лето, июнь, и я знал, что он часто ездит на рыбалку. Вот почему я иногда пристаю к людям. Если бы аптечка была при нем, он сейчас находился бы среди нас.

— Вы не виноваты, — сказала я.

— Если бы я проявил настойчивость, аптечка была бы при нем. Распространение медицинских знаний — обязанность врача. Я получил тяжелый урок.

Тут я увидела, что Реджи, временно сложив с себя обязанности охранника, просит всех пройти в гостиную, и тут же заметила, что Либби обращается с той же просьбой к гостям, стоящим в другом конце комнаты.

Все мы спокойно расположились в комнате, куда нас пригласили, если, конечно, помещение на две сотни человек можно назвать комнатой. Сидений хватило на всех, хотя кембриджцы бывают не прочь посидеть прямо на полу. Некоторые занимаются йогой. Другим доставляет удовольствие думать, будто они еще не вышли из детского возраста. Третьи считают, что это полезно для спины. Сиси была далеко не единственным ипохондриком в Кембридже, который помимо всего прочего страдает тем или иным заболеванием позвоночника по причине постоянного сидения в три погибели над книгами и компьютерами. Уж не знаю почему, но на вечеринках и сборищах в Кембридже часто половина стульев в комнате пустует, а люди в самых разнообразных позах сидят на полу. Платье Мими выглядело фантастически дорогим. Оно было темно-синее, и я, как всегда, затруднялась определить, из какого материала оно сшито. Не из хлопка и, уж конечно, не из искусственного шелка или полиэстера.

— Да! Это нечто! — вздохнул Рон.

Она представила выступающего — долговязого блондина в светло-бежевом вельветовом костюме. Джинса на всех накладывает неизгладимую печать. Проходив долгие годы в джинсах, вы будете носить все остальное как настоящий вечерний туалет. Не мне одной было тошно слушать его речь, и опять-таки не одна я была рада тому, что он избавил нас от подробностей. В своем выступлении он сосредоточил внимание на целях нашей организации. Он говорил о принципах Хармана, которые призывают сократить до минимума число опытов на животных, по возможности сведя их к исследованиям, связанным с решением серьезных медицинских проблем, и руководствоваться при их проведении соображениями гуманности. М… да, пламенный радикал! Как я поняла из брошюр, указ, хоть это и лучше, чем ничего, был довольно пресным. Если он будет принят, то организациям, проводящим исследования на животных, придется регистрироваться в городском совете, но они по-прежнему будут заниматься вивисекцией. И не будем забывать, что исследования для производства туши для ресниц или мастики для пола, в конце концов, тоже исследования. Каждый год на столе экспериментатора оказывается более пятидесяти тысяч животных. Много? А ведь это только в Кембридже.

После его выступления, разумеется, посыпались вопросы. Один из них задала я:

— Сколько из них собак?

— Хороший вопрос, — сказал он. (Уверена, что многие придерживались другого мнения. По-моему, мышей тоже не надо мучить, но это не одно и то же.) — Но я не могу на него ответить в связи с тем, что многие лаборатории не обнародуют свои исследовательские протоколы. Могу сказать одно — государственная инспекция проводится менее чем в пяти процентах лабораторий Кембриджа.