Сьюзан Конант - Пес, который боролся за свои права

Сибирская лайка сидела в своей клети, а Фейс, водрузив Рауди на стол, специальной щеткой втирала ему в лапы белый тальк. Со всех сторон Фейс и Рауди окружали десятки других вожатых и собак, груминговые столы и множество всевозможных контейнеров для перевозки животных: проволочных, сетчатых, изготовленных из стекловолокна и полипропилена. Белые пятна на шкуре Рауди были, как пишут в рекламах, белее белого, а шерсть, распушенная опытной рукой Фейс, стояла дыбом и так сверкала, что могла бы светиться в темноте.

— Боже мой, — сказала я, — как ты этого добилась?

— Профессиональная тайна. — Когда Фейс смеялась, на щеках у нее появлялись ямочки.

Рауди был явно в восторге от самого себя, возбужден вниманием Фейс и к тому же рад видеть меня. С высоты стола он взирал по сторонам, как властелин на своих подданных. Я захлопотала над ним, и его высочество соблаговолил лизнуть меня в лицо.

— Он выглядит просто потрясающе, — сказала я. — Ты потрудилась на славу. Хватит. Теперь надо с ним пробежаться, я должна его разогреть.

— Дай мне еще десять минут. Ему еще надо поупражняться. — Это своеобразный эвфемизм среди собачников. Фейс имела в виду вовсе не пятимильную пробежку.

— Да, конечно. К тому же мне еще надо зарегистрироваться и, пожалуй, поговорить с отцом.

Бак, как и собирался, прибыл вчера днем, но на выставку мы приехали врозь, поскольку он хотел быть здесь в семь утра, чтобы договориться о своем показе. Домой Рауди должен был ехать тоже со мной. Он ладил с Клайдом, но ему еще недоставало эмоциональной зрелости, для того чтобы делить машину с другой собакой. Во всяком случае так говорила Рита.

— Ах да, — спохватилась я, бросив взгляд через плечо Фейс. — Ты ее не заметила, когда располагалась здесь?

— Кого?

— Сиси Квигли.

— Наверное, она только что пришла. — Фейс взбила металлическим гребнем шерсть на передних лапах Рауди, которые будут осматривать особенно внимательно, чтобы проверить крепость костей. — Крикливая сплетница. Хоть бы кто-нибудь заткнул ей рот. Ты, конечно, слышала, какие гадости она про меня говорит. Ну да ладно, не обращай на нее внимания. Она хоть и злобная, но не особенно кусается.

— Я просто не хочу, чтобы Рауди видел Макса. Они не дружат. На днях затеяли свару. У нее довольно странный вид, но, по-моему, она не такая уж вредная. Ладно, поздороваюсь с ней потом.

— Если она узнает, что я вожу Рауди, то такого навешает тебе про меня на уши. И присматривай за этим поводком.

— Зачем?

— Разве ты не знаешь? — Фейс принялась расчесывать длинную шерсть Рауди проволочной щеткой. — Сумку или бумажник она не тронет, а вот хороший выставочный поводок, гребни и все такое прочее обязательно стащит. Это всем известно.

— Я не знала. Иногда мы вместе занимаемся, но никто ничего такого не говорил. Все всё спокойно оставляют где попало. Ты уверена? Ее что, поймали за руку?

— Она чертовски хитра и осторожна.

— Я буду начеку. Сейчас важно, чтобы Рауди не увидел Макса. Ты уж постарайся. Ему не к чему слишком возбуждаться, а я сама уже и так взвинчена.

— Сделай глубокий вдох, выдохни и расслабься. А в чем дело? Твоя восьмисотая выставка?

— Нет, — ответила я. — Не знаю. Обычно со мной такого не бывает. Что если тебе пойти и отвлечь Бака, пока я буду на ринге?

— Извини, — сказала Фейс. — У меня еще Лили. — Она показала щеткой на клеть с сибирской лайкой.

— О ней не беспокойся, — сказала я. — А сейчас я схожу и зарегистрируюсь. Когда тебе понадобится Рауди?

— В одиннадцать. Второй ринг.

По пути к рингам, на которых проводились испытания по послушанию, я прошла мимо Сиси. Макс стоял на клети, и она его расчесывала; изо рта у нее свисала сигарета, а над головой колыхались завитки и клочья красных волос. Курить запрещалось везде, кроме кафетерия, о чем время от времени оповещали громкоговорители. Согласно инструкции Американского клуба собаководства, запрещалось также выставлять собак с «внешностью, измененной искусственным путем». К сожалению, это правило не распространялось на вожатых. Сиси была так же ярко размалевана, как при нашей последней встрече.

Наверное, было уже около девяти, а судейство начиналось именно в девять. Пока я регистрировалась, мне пожелала удачи Линда Макнелли, секретарь во второй группе подготовительного класса.

— Почему ты так нервничаешь? — спросила она. — Ты просто зеленая.

— Мой отец здесь, — ответила я, надевая нарукавную повязку. — Терпеть не могу выставляться, когда он где-нибудь поблизости. Знаю, что это глупо, но при нем меня всю трясет.