Игорь Зарубин - Привычка убивать

А, вот и нож.

Его потом надо будет выбросить по дороге.

А сейчас домой, быстрее, быстрее…

На остановке никого не было. И мне снова стало скучно и пусто.

Это была не она…

Странный это все-таки номер — 666. Прекрасно понимаешь, что перед ним идет 665, а после — 667, и все равно странный. Если сложить, то будет 18, если умножить, будет 216, а если перевернуть, будет 999.

Нет, Игорь совсем не думал о том евангельском понятии, которое связано с этим числом, ему просто был забавен этот номер сам по себе, так сказать, безотносительно. Если одну и ту же цифру написать больше двух раз подряд, получается довольно забавный узорчик, такой себе орнамент. И дьявольские силы тут абсолютно ни при чем. Автобус как автобус.

Служба в церкви уже закончилась. Старушки, шаркая по новенькому мраморному полу старыми башмаками, убирали поплавившиеся свечки, вытирали пыль, аккуратно сворачивали коврики.

— А где батюшка? — спросил Игорь у одной из них.

Она смерила его придирчивым взглядом и недоверчиво спросила:

— А на что он тебе? Раньше надо было приходить. Служба уже кончилась.

— Петровна, ну тебе какое дело? — тут же вмешалась вторая. — Он сейчас выйдет. В алтарной части он.

Игорь благодарно кивнул и медленно побрел по храму, рассматривая убранство.

Слово какое-то напыщенное — «убранство».

Храм только отстроили. Были еще на дворе кучи битого кирпича, доски, залитые известью, бетонный ящик и носилки. Но стены в храме уже побелили, рамы покрасили. А вот убранства как такового было — кот наплакал.

Игорь совсем не так представлял себе православный храм. Много золота, темные лики икон, сочные фрески. А тут — все какое-то доморощенное, как мещанский утолок какой-нибудь вдовушки. Взять хотя бы эти бумажные цветы. Такие вылизанные, такие ненатуральные. Жуткая безвкусица. Или эти картонные изображения святых, отпечатанные типографским способом. Еще надписи не хватает: «Люби меня, как я тебя».

— Что, убого?

Игорь вздрогнул и обернулся. За спиной стоял батюшка и грустно улыбался.

— Да нет, просто… — Игорь смутился. — Здравствуйте.

— Да-да. Я знаю, Я тут недавно с одной женщиной разговаривал, так она сказала, что ходила бы в церковь почаще, но тут эти злые старушенции все время ворчат, и эти цветочки неживые. Как на кладбище. А знаешь, кто эти цветы делает — вон та бабушка. — Он кивнул на старушку, которая не хотела отвечать Игорю.

— Сама?

— Да. У нее отец был священник, она от него в тридцать седьмом отреклась.

— А теперь в церковь пришла? — Игорь ухмыльнулся.

Батюшка вздохнул.

— Знаешь, кто в языческом Риме христианство проповедовал? Апостол Петр. А он от Христа отрекся целых три раза. Вот так. Эта старушка в церкви целыми днями. Подъезды моет в свои восемьдесят пять лет и в церкви работает. А по вечерам цветы эти у себя на кухне делает, чтоб хоть как-то храм украсить. Та женщина, ну, с которой я беседовал, она не сделала, и живые на праздник не принесла. А эта сделала. Можно, конечно, их снять и выбросить…

— Нет, зачем? — Игорю стало стыдно. — Пусть висят.

— Правильно. Отец Сергий улыбнулся. — Пусть висят. Ну, как у тебя дела? Ты по поводу краж пришел или помолиться?

Игорь покраснел и отвел взгляд. Почему-то неловко было признаться, что ни одной молитвы наизусть он не знает, хотя считает себя верующим и даже носит крест.

— Нет, я тут еще одно дело веду. Слышали про убийство на пруду?

— Слышал. — Батюшка перекрестился.

— Ну вот и решил заглянуть по дороге, узнать, как тут у вас. Ничего больше не случилось?

— Бог миловал. — Священник опять перекрестился и поклонился стайке старушек, которые заканчивали уборку. — Пока ничего.

— Но вы не волнуйтесь. Мы все ваше имущество найдем. Те иконы ведь дорогие были? А раз они сюда повадились, значит, рано или поздно попадутся. Это кто-то из местных. Так что не волнуйтесь.

— Да я за иконы не так волнуюсь, как за этих людей, — вздохнул батюшка.

— В смысле? — удивился Игорь.

— Они ведь храм Божий повадились обворовывать, а Господь таких вещей не прощает. Накажет их, если не одумаются, страшно накажет. Так что ты их раньше останови. Я за тебя тоже молиться буду.

— Вы что, за воров молитесь? — опешил Игорь.

— Ох, прости Господи, тяжко это, но молюсь, — покачал головой батюшка.

— Ничего себе… Они ж преступники!

— За честную душу молиться — большого труда не надо.

Эта логика показалась Игорю непонятной, но спорить он не стал.