Марина Крамер: Закон ее прошлого

Во втором отделении оркестр исполнял что-то современное, довольно резко отличавшееся от классики. Среди произведений я вдруг отчетливо услышала и Светика — например, вот эту мелодию он писал еще в то время, когда мы жили вместе, а следующую — как раз в период нашего разрыва. Я даже вспомнила мизансцену — я, как всегда при размолвках, спала в кабинете, а Светик всю ночь провел за роялем в гостиной, и звуки музыки преследовали меня потом дня два. Правда, в оркестровой обработке музыка звучала куда лучше — или просто прошло время, и я перестала чувствовать себя униженной. Хотя…

Я и во время развода не чувствовала какого-то уж особенно угнетенного состояния. Единственное, может быть, чувство, преследовавшее меня в ту пору, была злость на себя. Да, именно на себя. Как я, такая цепкая в делах, внимательная и дотошная, проморгала момент, когда мой слабохарактерный и насмерть влюбленный Светик начал жить двойной жизнью? Ведь почти девять лет он обманывал меня, ухитряясь так обставить свои дела, что и подозрения не возникло. Может, все дело было в том, что я сама не была Светику верной женой и то и дело заводила легкие интрижки за его спиной? Наверное, в нашем разводе доля моей вины была куда больше Светиковой. Я вышла за него замуж без любви, скорее — из чувства благодарности. Кроме того, Светик был предан мне, как собака, не замечал ничего вокруг, исполнял все мои желания, старался сделать нашу совместную жизнь максимально комфортной, и первые годы мы действительно были счастливы. Он все знал обо мне. Но в какой-то момент не смог справиться с желанием иметь ребенка, которого я не могла ему родить. И именно это оскорбило меня — то, что человек много лет прикидывался, скрывал свои истинные желания. И я никогда не думала о том, что Светик много лет приносил себя в жертву моему воинствующему «чайлдфри». Признаться честно — отсутствие возможности иметь ребенка не расстраивало меня, я никогда не рассматривала всерьез ни усыновление, ни суррогатное материнство, которое мы вполне могли себе позволить. Я не хотела детей, а Светик поддакивал, скрывая свое несогласие. Как ни смешно, но именно это добило меня. И — бабушка, выбравшая между мной и чужим мальчиком не меня.

Пока я предавалась воспоминаниям, концерт плавно подошел к концу, и вот уже финальные овации, и раскланивающийся дирижер, и я, встав вместе со всем залом, аплодирую бывшему мужу. И в этот момент Светик меня увидел. Я поняла это по его изменившемуся лицу — оно стало растерянным и виноватым, руки дрогнули, и часть букетов, преподнесенных ему благодарными слушателями, упала на сцену.

«Только не это», — подумала я про себя, прикидывая, как бы скорее убраться отсюда и не вступать ни в какие беседы с маэстро Лемешинским. Однако Светик оказался проворнее меня и, когда публика начала покидать зал, догнал меня и взял за локоть:

— Варя?

Пришлось остановиться.

— Ты откуда здесь, Варенька? — перехватив мои руки и сжав их, спросил Светик, заглядывая мне в лицо.

— Я здесь живу.

— Я слышал, что ты уехала, но не знал, куда именно. В Париже?

— Нет. В Париж я приехала специально, чтобы попасть на твой концерт, — зачем-то призналась я, хотя ничего предосудительного в моем поведении не было.

Светик же обрадовался так, словно получил самый дорогой подарок в мире:

— Я очень рад! Ты даже не представляешь, как я рад, Варенька! Мы сможем поужинать вместе? Ты не торопишься?

Торопиться мне было некуда, но и ужинать в его компании тоже не особенно хотелось, однако Светик настойчиво повторил:

— Конечно, мы поужинаем, я только переоденусь, не идти же в ресторан во фраке. Ты подождешь меня в фойе? Или лучше пойдем в гримерку?

— Не забывайся, Лемешинский, я не твоя поклонница, чтобы пробираться в твою гримерку. Подожду в фойе.

Светик слегка смутился, но спорить не стал:

— Да, хорошо, как скажешь. Я быстро.

Он повернулся и довольно резво побежал в кулисы. Я же пошла к выходу из зала, сопровождаемая любопытными взглядами еще не успевших покинуть помещение меломанов.

Согласившись поужинать со Светиком, я обеспечила себе несколько часов неторопливой беседы ни о чем и не с самым приятным человеком, но зато по-русски. Хотя насчет не самого приятного человека я, признаться, слукавила. Светик никогда не вызывал у меня отрицательных эмоций в плане общения. Он был умен, начитан, неплохо разбирался в людях и, помимо музыки, мог говорить практически на любую тему. Кроме того, мы довольно долго жили вместе, нас многое связывало, и пусть мы уже в разводе, но общее прошлое просто так не выбросишь.