Марина Крамер - Закон ее прошлого

— Пушкин, кажется, сказал: «Я, конечно, презираю отечество мое с головы до ног — но мне досадно, если иностранец разделяет со мной это чувство», — процитировал Клим, убирая конверт с рыбой в духовой шкаф и выставляя температуру и время. — Я, собственно, имею право разделить мнение великого поэта — я здесь родился. И не уеду, как бы плохо здесь ни стало.

— Мы постепенно скатились в какой-то квасной патриотизм, — улыбнулась я.

— А это все от твоих поисков справедливости. Но дело в другом. Варя, нужно чувствовать момент, когда пора остановиться. И вот сейчас он настал. Я не имею права тебе указывать, но ты сама неглупая женщина, обдумай мои слова. Ты ничего не сможешь доказать, и даже если вдруг докажешь, то сделаешь хуже только себе.

Я сочла за благо не развивать эту тему дальше, просто согласно кивнула головой, но в душе твердо знала — нет, я не остановлюсь, я должна вернуть Невельсона за решетку. Туда, где ему самое место.

Обед удался, что называется, на славу. Клим оказался отменным кулинаром, и приготовленный им лосось просто таял во рту, источая умопомрачительный запах. Мы позволили себе по бокалу белого вина, такого легкого, что, казалось, в нем совершенно нет алкоголя. К разговору о Невельсоне больше не возвращались, нашлось немало других интересных тем. Клим внезапно разоткровенничался и рассказал о том, как погибла его сестра, связавшись с компанией наркоманов.

— Я ничего не смог сделать. В каких только клиниках она не лежала, куда только я ее не возил. Никакие уговоры, никакие угрозы — я ее, грешным делом, даже отлупил пару раз, — со вздохом признался он. — Но это бесполезно. Она сама должна была захотеть. Но ей оказался дороже наркотический кайф. И умерла она от ломки, запертая мной в квартире. Я за это до сих пор себя виню… может быть, если бы у нее была возможность выйти и найти дозу, то ничего не случилось бы. Но головой понимаю — это произошло бы рано или поздно, пусть не в этот раз, так через неделю, через две, через месяц. Я виноват только в том, что оказался слишком слаб.

— Ты сам сказал — ничего не мог сделать. Ничего. Она выбрала себе такую жизнь, которая ее устраивала.

— Да… но от этого не легче. Хорошо еще, что мать не дожила и не увидела. Я был старшим, на мне лежала ответственность. Но я только начал строить свой бизнес, времени ни на что не хватало, сама понимаешь, — словно оправдываясь, сказал Клим.

— Я понимаю. Думаю, что ты сделал все, что от тебя зависело, — я дотянулась до его руки и погладила. — Ты ее не бросил, до последнего был рядом, боролся, как умел. Мне кажется, ты вообще не способен кого-то бросить, у тебя в характере заложена эта готовность помогать и приходить на помощь.

— Ты мне льстишь, но это приятно, — признался Маянцев, перехватывая мою ладонь. — И особенно приятно то, что ты не отвергаешь мою помощь.

— Клим, я, по сути, совершенно одинока, — вдруг призналась я, неизвестно, с какой стати расчувствовавшись. — У меня в Москве только бабушка и подруга детства, ее ты видел. Может, еще первый муж, Светик. Но ему самому постоянно нужна то поддержка, то помощь, то просто доброе слово — из него опора никакая. И я очень благодарна тебе за то, что ты появился, что протянул руку, плечо подставил.

— Варя, так обопрись на него и позволь мне решать твои проблемы, — произнес Клим, глядя мне в глаза, и тут же смутился: — Никогда не думал, что буду делать предложение женщине такими высокопарными словами.

— Предложение? — изумленно протянула я, совершенно не ожидавшая такого поворота беседы. — Ты с ума сошел, Клим, мы едва знакомы…

— А ты мастерски говоришь банальности, — улыбнулся Маянцев. — Похоже, мы — отличная пара.

— Да уж, скучать не придется, — пробормотала я, стараясь уложить в голове все, что сейчас услышала. Слишком внезапно, слишком неожиданно…

— Ты пока не отвечай, хорошо? Подумай.

— Спасибо, — усмехнулась я, почти овладев собой. — Значит, можно подумать?

И Клим без тени улыбки подтвердил:

— Конечно. Ты должна взвесить все плюсы и минусы.

— А ты? Ты ничего взвесить не хочешь — особенно после того, что я тебе рассказала?

— А я уже взвесил. Меня все устраивает.

Я пребывала в полнейшей прострации. Такой резкий переход в разговоре от Невельсона и смерти сестры к предложению руки и сердца выбил меня из равновесия, смешал все мысли. Я не собиралась замуж — во всяком случае, не теперь, когда вокруг меня столько всего происходит. Да, Клим мне очень нравился, и я, пожалуй, могла бы связать с ним свою жизнь, но слишком сейчас это не ко времени.