Марина Серова - Последнее желание приговоренной

Джип «Опель фронтера», в котором находилась я, въехал в большой двор, огороженный высокой бетонной оградой. «Ферма»! Место, возле которого находят трупы и о котором жители соседней деревни боятся даже говорить! Массивное двухэтажное здание, за ним виднеются сельскохозяйственные сарайчики, построенные бывшим владельцем всего этого — фермером, разорившимся три года назад.

Все мои смутные подсознательные подозрения, не мотивированные логически, роившиеся в мозгу, — подозрения, на основе которых я даже и не пыталась выстроить внятную теорию, потому что материала для этой теории решительно недоставало, — стали приобретать зримые очертания.

Я повернулась к Витьку и спросила:

— Ты что, должен идти с ними внутрь «фермы»?

— Нет, я больше туда не хожу, — глухо ответил он.

— Больше?

— С тех пор как я разорился, продал свою ферму и поступил в «Центурион» охранником.

— Ты что, и есть тот фермер, который разорился? — воскликнула я. — Да ты, я смотрю, братец, на все руки от скуки! По образованию — журналист, по прошлой профессии — фермер, по нынешней — сотрудник охранного агентства и киллер!

— Еще я умею печь блины и готовить пельмени, выбиваю четыре «десятки» из пяти в тире, а также делаю прекрасные настойки, к тому же я еще мастер спорта по боксу, — угрюмо прибавил он.

— Ну и ну! — Процедила я сквозь зубы. — Ладно… значит, тебе не надо сейчас идти туда?

— Обычно мы с Димоном дожидались их в машине. Мы же охрана, внутрь переться незачем — с Людмилой Санной всегда и везде «прикрепленный» ходит — личный телохранитель. Он же — ее шофер. Он немой, кстати.

— Очень полезное качество для телохранителя, — сказала я, глядя на то, как двое мужчин — Сергей Сергеич и «прикрепленный» немой — и женщина, Людмила Александровна, направляются к дверям «фермы». — Пойдем за ними, — продолжила я. — Поднимай задницу, Витек.

— Нас не пропустят.

— А ты сделай так, чтобы пропустили! — И я почесала у него за ухом дулом автомата.

— Тогда надо выждать, — сказал он.

— Это понятно. Зачем же у них на хвосте виснуть? Пусть располагаются. — Я произносила эти слова, превозмогая мелкую нервную дрожь, сотрясающую мое тело. И было отчего трястись: я подступила вплотную к разрешению загадки, которая едва не стоила мне жизни.

— Выходи! — сказала я Виктору по прошествии двух минут.

Мы направились к массивным дверям фермы (я старалась держаться за его широкой спиной — на случай, если на входе установлены системы видеонаблюдения). Двери эти, вопреки ожидаемому, оказались незаперты. Меня охватило нехорошее предчувствие: я бы скорее хотела видеть их запертыми на семь замков. Незапертая дверь — это зачастую ловушка, как мне часто приходилось убеждаться на своем и чужом опыте.

За дверью шла лестница. Нет, не вверх, на второй этаж, а вниз — в подвал. Именно оттуда раздавались затихающие шаги.

Первый пункт спонтанного плана был осуществлен спустя секунду: я взмахнула рукой и точно таким же ударом в основание черепа, каким я вырубила Селезнева, охранника Саяпина, я выключила из дальнейших событий Витька. Он мне больше не нужен.

Витек аккуратненько упал в темный угол, я прикрыла его какой-то фанеркой и начала спускаться в подвал. Пройдя два пролета лестницы, я уперлась в полуприкрытую решетку.

— Кто тут? — проговорил грубый голос, и на меня из темноты шагнула высокая фигура.

— Это я, почтальон Печкин, — машинально ответила я и ударила человека сначала ногой в голень, а потом — кулаком в солнечное сплетение. Он упал и скорчился, а я деловито ткнула его в болевую точку под ухом дулом автомата и, перешагнув через бесчувственное тело, направилась дальше.

Все ближе к разгадке.

Я увидела перед собой обычную деревянную дверь, из-под которой сочился свет. Я потянула ручку двери на себя, и тут же меня ослепило потоком яркого света.

Я придержала рукой выбивающую зубами дробь нижнюю челюсть и решительно шагнула вперед.

…Это был большой зал. По всей видимости, в советское время это на самом деле было бомбоубежище. А теперь — теперь это была… по всей видимости, какая-то лаборатория. Судя по тому, что в разграниченных деревянными переборками отсеках у стен «бомбоубежища» копошатся люди в белых халатах (с полдесятка, не меньше), это в самом деле была лаборатория. Я медленно шла вдоль этих отсеков, а люди, погруженные в работу, даже не замечали меня.

И в последнем отсеке я увидела всех тех, за кем следовала от самого «Центуриона».