Андрей Кивинов - Блюз осеннего вечера

Я отпил остывшего кофе.

– А потом случилась незадачка. Мистер Икс не нашел письма. Искал где-то пару дней. Это понятно, у Яхонтова наверняка всяких бумажек в сейфе – пруд пруди, попробуй сразу разберись. А когда разобрались…

Представляю его лицо. И Леху ведь уже завалили, не спросишь у него, не потерял ли какую бумажку впопыхах. Юрику пришлось к его матери сходить, безуспешно, кстати. Н-да. А когда он увидел у меня в руках яхонтовский кошелек, из которого я сдуру достал письмо, то сразу смекнул – ага, вот он, ключик. Надо срочно принять меры. Ну и принял. Кстати, ты не звонил в мой район по поводу того приятеля с револьвером?

– Пока не установлен. Пальцы отправлены в ИЦ, но там пусто. «Глухарька» ты им капитального подвесил.

– Ах, и не говори…

Телефонный звонок прервал нашу мирную беседу.

Я снял трубку. Юрик без лишних слов сразу перешел к делу:

– У нас нет уверенности в том, что, кроме тебя, никто не знает про письмо.

У нас. Очень хорошо. Конечно же, у нас. Не у тебя же одного.

– Юрик, я что, свою жизнь в лотерею выиграл? Мы делаем благородный «чейндж» и друг друга не знаем. Ведь если что, мне до конца своих дней бегать придется. А хочется спокойствия и уюта на старости лет.

– Ладно, где мы встретимся?

– Значит, вас устраивает мое предложение?

– Да.

– О'кей. Завтра в девять вечера я буду в конце Витебского проспекта. Там есть такой старый кирпичный дом, он на капремонте. Я поставлю машину недалеко от дома, а сам подойду к торцу. Само собой, дружище, зная ваши исключительно дружеские и миролюбивые чувства, я приеду не один. В машине останется человек, который со стороны будет наблюдать за ходом переговоров. И если вдруг какая заминка приключится, он быстренько отвалит и вскроет конверт, который я ему оставлю. В конверте, сам догадываешься, ксерокопия письма и небольшие пояснения про дела наши скорбные.

– 3-зачем так сложно?

– Да затем, что я не с собачкой на прогулку иду, а на встречу, после которой можно остаться без головы. В этой истории и так много крови, не хотелось бы пополнить список жертв.

– Хорошо. Я подойду к девяти.

– В таком случае, до завтра, Юрик. Я все-таки надеюсь, что вы замечательные люди.

Я повесил трубку.

– Ну-с, Евгений, вы готовы сыграть блюз осеннего вечера?

Великий Карнеги сказал: «Мою судьбу определяет и то, что я считаю приятным, и то, что я считаю неприятным». Сегодняшнее приключение я отнес бы ко второй категории. Оно, к сожалению, где-то как-то, но судьбу все-таки определяет. Стало быть, никуда не денешься.

Эта философская мысль посетила меня, когда я вышел из «Жигулей» и направился к заброшенному дому на Витебском проспекте.

Напротив здания тянулся бесконечный бетонный забор, сверху снабженный зарослями колючей проволоки. Секретное предприятие, не иначе. Других строений поблизости не наблюдалось, и дом из красного кирпича своими пустыми глазницами окон напоминал одинокого старца на пустынной дороге.

Единственный фонарь, висящий над забором, вносил оживление в световое оформление местечка. С той позиции, где я сейчас стоял, Женьку разглядеть было невозможно, но он, без сомнения, видел меня и мог контролировать ход встречи.

По размытой дождями дороге, протянувшейся между красным домом и забором, никто не ездил, предпочитая объездной путь – более длинный, но менее рискованный для автомобиля. О прохожих тем более никакой речи не было. Местечко живописное до тошноты.

Сжав под мышкой недочитанный «Русский транзит», сунув руки в карманы и в очередной раз передернувшись на ледяном ветру, я прислонился к безоконной стене дома.

Юрик объявился вовремя. Чемодана с деньгами при нем не было. Я очень огорчился. Сейчас начнутся компромиссы и альтернативы.

– Принес?

– А ты?

– У тебя, кажется, должок? Тебе его прощают. Где письмо?

– Серьезно? Вот здорово-то! Я потрясен вашей заботой и охотно бы поверил на слово, но вот поверит ли мне Тимур Львович? Он ведь человек пунктуальный и дотошный, прям как налоговый инспектор.

– Поверит, – ответил голос из-за моей спины.

Я обернулся. В трех метрах от меня стоял Шамиль. Ого! Мистер Икс. Правда, одет не как всегда. Ни тебе клубного пиджака, ни галстука. Ведь мог бы меня уважить. А так – спортивный костюмчик с белыми полосками да шапочка-начердачник, надвинутая на лоб. Даже дугообразных бровей не видно.

Я, разумеется, был рад встрече. Так рад, что пожалел об оставленном у Женьки пистолете. Нет, стрелять в Шамиля, я б, конечно, не стал. Но, как говорил Абдулла, «кинжал хорош, когда он есть»…