Виктор Черняк - Жульё

Почуваев долго тарахтел, но ничего важного или напоминающего кончик нитки из клубка - потяни и распутаешь весь моток - не выплыло. Терпение Фердуевой истощилось, прервала:

- А банька вся целиком круто потянула?

Эм Эм поперхнулся. Ну, вот! Он про вечное, по здоровье, про жизнь, можно сказать, и смерть, а тут деньги, маета, подноготная грязь... зря, зря хозяйка испоганила миг всечеловеческой близости. Прибыток, ясное дело, получали неправедным путем, иначе сдохнешь псом подзаборным, что там банька, еловый гроб не справишь на собственную кончину. Тут Почуваев, не подавая вида, повеселел: смерть свою полностью обговорил с женой, и ритуал, и все мелочи, и деньги расписал под каждый послесмертный шаг, начиная с отпевания в церкви до надгробного памятника. Отпевание приворожило Почуваева недавно, вдруг сразу решил: черт его знает с загробной жизнью, а если не брешут, лучше откупить царствие небесное за деньги, хоть и не товар, но и не пустая трата, вдруг одним отпеванием спишутся все до единого почуваевские грешки? Бог милосерд, и Почуваеву отпустит грехи, одним больше, одним меньше, грехов горы наворочены, а почуваевскую песчинку может и не заметят при распределении мест в райских кущах. Интересно, чтоб сказанула хозяйка, узнай про отпевание, уготовленное себе отставником: высмеяла бы? Выспросила резоны? Пропустила мимо ушей? Решила, что рехнулся на старости лет? Или возжелала бы и себе такого же завершения жизненного пути?

К стоимости баньки Фердуева боле не возвращалась. Почуваев деликатно смолчал, хоть и не слишком тонок, а уверился с годами, что козырять деньгами, даже перед людьми, к тебе расположенными, доверяющими и даже дающими эти деньги заработать, дело зряшнее.

Фердуева направилась к выходу, на пороге задержалась.

- Михал Мифодич, вы за мной дверь плотно притворите и слушайте, крикну я с середины дорожки, услышите или нет?

- Зачем это? - изумился отставник.

- Игра такая. - Фердуева запахнула шубу. - Кричалки! Один кричит, другой не слышит.

- В точности, как в жизни, - высказал всеобщность размышлений отставник.

- В точности, - сверкнула зубами Фердуева и выпорхнула на улицу, выпустив на двор клуб белого пара.

Почуваев смотрел в оконце на удаляющуюся фигуру, вот замерла посреди дорожки, ворсинки шубы заблестели в лучах, вот рот открыла, парок поплыл, наверное кричит, а ничего не слышно: засасывают звуки рыхлые снега и прозрачные пустоты под высокими небесами. Ничего не слышно. Почуваев вернулся к столу расставлять розетки для абрикосового варенья.

После председателя исполкома к Чорку заглянул Филипп Рыжий. Тоже юркнул со двора. Чорк принял Филиппа вежливо, но без излишнего тепла. Не любили друг-друга, но дела делали, тут не до симпатий. Чорк усадил Филиппа, сразу налил полстакана водки, никаких разносолов не предложил, знал, что Филипп любит пить по-простому; как ни росло благосостояние правоохранителя, а лучше газетного листа с порезанной колбасой - вареной, только что с комбината, не сыщешь.

Филипп уже проведал через своих слухачей да нюхачей, что на его территории назревает конфликт. Не любил беспорядков в подведомственных ему домах и кварталах.

- Бойни не потерплю, - опрокинув стакан, крякнул Филипп. - Тишину беречь надо. Тишина наш оплот. Нашумим лишнего, нагонят проверок, ревизий, обследований. Кому выгодно?

- Никому, - сумеречно согласился Чорк.

- Давай все выкладывай, без утайки. - Филипп повторно налил в стакан из графина синего стекла. Все, конечно не расскажет, не мальчик, но что ни шепнет - все благо, если приплюсовать к сведениям, уже имеющимся, глянь картина и прояснится.

Чорк, сообразно собственным многолетним представлениям о доверии, поведал о назревающей схватке между Фердуевой и северянами.

- Фердуеву не отдам, - не слишком уверенно заявил Филипп, и Чорк увидел, что руководит Филиппом не ярость, а только что выпитая водка.

Филипп еще посидел с полчаса. Поговорили о всяком-разном, о делах в районе, о новых точках, о не охваченных услугами Филиппа стратегах, ринувшихся в обогащение.

- Без зонтика далеко не уплывут, - утешил Чорк.

- Это точно. - Филипп достал корвалол, протянул Чорку, - накапай в рюмашку.

- Прихватило? - не слишком огорчился Чорк.

- Типун тебе на язык, - рассмеялся Филипп, - чтоб не пахло!

Чорк знал, что главное не сказано. Филипп приехал торговаться. Дороже всего стоило неучастие. Северянам Чорк заявил бы, что это он обеспечил невмешательство властей.