Галина Романова - Ничто не вечно под луной

— Да что ты? — Бровь ее иронично изогнулась, и она неожиданно для него рассмеялась. — Какой же ты идиот. Нужно было прожить с тобой несколько лет, чтобы убедиться в том, какой ты идиот.

— Сейчас ты у меня договоришься, — угрожающе начал Генка, озадаченный ее непонятной реакцией на оскорбление. — Лучше не буди во мне зверя!

— А мне и не надо, — супруга собрала в кожаный футляр все металлические принадлежности и, грациозно поднявшись, пропела:

— Зверю твоему жить недолго осталось, поверь мне. Не берусь предсказывать, что от него останется. Может, драный козел, а может, и вовсе ничего, но тучи, Генуся, собираются над твоей тупой башкой основательные.

— Что ты этим хочешь сказать? — Он вскочил, отшвырнув пинком шезлонг, и, судорожно сжав кулаки, угрюмо смерил взглядом ладную фигурку жены. — Если ты имеешь в виду сожженную машину, то в этом направлении работа уже ведется…

— При чем тут машина, Гена?.. При чем тут машина? — Она покачала головой. — Я ничего не буду говорить тебе, потому что знаю немного. И, если честно, из того, что знаю, мало что поняла. Но что-то подсказывает мне, что ты крепко облажался…

Она ушла в дом, оставив его в весьма расстроенном настроении. Подумать только, как он мог столько лет прожить с такой законченной сукой? Ведь всегда все обязательно испортит! Сидел он себе и сидел, наслаждался покоем, тишиной. Грелся в лучах теплого солнышка. Ну позволил себе пофантазировать немного, и что с того? Что, за это нужно обязательно так его опускать?

— Ты облажался, — вновь передразнил он супругу, умело копируя ее манеру разговора. — Дура чертова! Надоела…

Он походил по саду, пытаясь, развеяться, но тревожное предчувствие не покидало его.

Генка уже и выкупаться в бассейне успел, и партию в теннис сыграть с сыном, и даже за лопату схватился, пытаясь вскопать единственную клумбу, но все безрезультатно. Что-то точило его изнутри, изводя назойливым зудом, и мешало отвлечься.

К концу дня настроение его окончательно испортилось. Мрачно глядя на потемневшее небо, он все думал и думал над ее словами, но снизойти до расспросов не мог. Так уж было у них заведено: у нее — своя жизнь, у него — своя. Иногда, правда, когда интересы соприкасались, они могли немного побеседовать, как сегодня днем, но опуститься до того, чтобы попросить о помощи ни он, ни она не могли. Может быть, и могли, но никогда этого не делали.

Дверь веранды хлопнула, и на крыльце появилась его жена, облаченная в вечернее платье и сверкающая дорогими каменьями в ушах и на шее.

— Куда собралась? — угрюмо спросил он голосом, совершенно лишенным интереса.

— На встречу. Дети едут со мной. Не скучай, — она послала ему воздушный поцелуй, исполненный фальши, и отбыла с сыном и дочерью в неизвестном направлении.

— Давай, давай, — огрызнулся Генка, дождавшись, когда ворота за ее машиной плавно опустились. — Езжай. Может, еще что принесешь на хвосте. Тьфу ты, ведьма чертова!..

Он опорожнил четвертую банку с пивом и совсем уже было собрался пойти вздремнуть, когда внимание его привлек странный силуэт на дальней скамейке. Гена напряг зрение, пытаясь рассмотреть: кто бы это мог ему пригрезиться, но силуэт расплывался в вечерних сумерках, бередя и без того растревоженную душу.

— Вот суки! — дрожащим голосом прошептал он. — Наверняка соседские пацаны ерундой занимаются! Ну я вам сейчас!..

Он вернулся в дом. Достал из тайника охотничий карабин и, поддержав себя еще двумя глотками пива, побежал трусцой в глубь сада.

Силуэт между тем не исчезал, принимая все более отчетливые очертания мужской фигуры. Когда до скамейки оставалась какая-нибудь пара десятков метров, Гена сумел наконец рассмотреть в сидящем не кого-нибудь, а своего хозяина.

— Фу ты, черт! — обрадованно выдохнул он, подходя поближе, и в сердцах отшвырнул от себя оружие. — Думал, пацаны дурачатся.

После них, сам ведь знаешь, то дерево сломанное, то скамейка раскуроченная. Здорово…

Они пожали друг другу руки и молча уставились на третьего. Тот стоял чуть в стороне, сложив руки на груди, где у него покоился на кожаном ремне небольшой портативный магнитофон.

— Какими судьбами? — поинтересовался Гена и нервно хохотнул:

— Может быть, отдохнуть решил. Местных достопримечательностей отведать, так я это организую влет.

— Сиди, — остановил его повелительным жестом Шаталов-младший. — Я не отдыхать.

Я по делу. Давай, Пипин, включай…

Парень послушно кивнул бритой головой, нажал кнопку магнитофона, и из динамика на Генку обрушился нервный голос незнакомого мужчины, взахлеб ведущего рассказ о своих злодеяниях. Поначалу Широухов даже и не понял, о чем идет речь, а поняв, затосковал.