Галина Романова - В любви брода нет

— Все в холостяках? А как же Танюша? Так и не вернулась к тебе? — Степка на полном ходу пролетел на светофор и строго погрозил кулаком метнувшейся к бордюру старушке. — А я вот женился уже пять лет как. Детей, правда, нет. Боюсь я… Вдруг, как ребята… У них ведь детворы по двое на рыло было, кажется… Кому они, кроме отца, нужны-то…

Назарову очень хотелось дать Степке в морду. Прямо в сытую, пышущую довольством морду. И чтобы не выделывался он перед ним, и чтобы не вспоминал того, чего не надо. Танюшку он вспомнил, гад! А как к ней подкатывался, когда Назаров уезжал в командировки, забыл? И как уговаривал бросить его, недостойного, и соединить свою жизнь с ним — со Степкой, — удачливым и крутым… Сволочь…

— А жена у меня журналюга, Саня! Видал! Не училка там какая-нибудь или врачиха недоученная, таблетки-мандетки там разные, а журналист! И в издании солидном работает, и деньгу приличную зарабатывает, — продолжал распинаться Степка, безбожно игнорируя все дорожные указатели. — С виду, правда, Таньке твоей уступает, но тоже ничего, стройная.

— Останови, — попросил сквозь зубы Назаров и кивнул на супермаркет: — Пойду я.

— Ага, — не стал спорить его бывший подчиненный и лихо притормозил около автобусной остановки. — Я че хотел спросить у тебя, Саня…

Назаров уже выбрался на улицу и стоял теперь на бровке тротуара, нетерпеливо поигрывая дверным замком. Степкиных вопросов он опасался. Они частенько несли в себе скрытый смысл. Брякнешь что-нибудь невпопад, а потом сиди и ломай голову, где ты с ним облажался.

— Ребята болтали, что на участке у тебя неспокойно, — вдруг проговорил Степка.

— У меня?! — сказанному Назаров удивился, только вчера он получил от начальства благодарность за относительно благополучную обстановку. — Ты что-то путаешь, Степа. У меня все в порядке. Все в предельно допустимых концентрациях.

— Самогонку гонят? — широко ухмыльнулся Степка.

— Гонят. Продают потихоньку. Наркотиков нет, проституток тоже. Пара притонов имелась, прикрыл. Трусы с веревок не воруют, если ты об этом.

— А старушки? — вдруг насторожил его Степка.

— Что — старушки? — Назаров мгновенно собрался и нетерпеливо уже посмотрел на часы. — Пора мне, Степа. Кушать очень хочется, я же сегодня без обеда.

— Так что там со старушками? — не хотел униматься его бывший подчиненный. — Слышал, осаждают они тебя последнее время. Или вымирают, что-то я не так хорошо понял из беседы.

Сан Санычу все сразу стало понятно. Это Виктор Авдонин — сосед по кабинету — наверняка проговорился. Не нужно было при нем… Молодой он, смешливый. Все-то у него несерьезно, все лажей отдает. Одно слово — зелень! Пришел перекантоваться на время призывного возраста, вот и прикалывается. Сидел за своим столом прямо за спиной у пожилой женщины и делал ему — Назарову — страшные глаза, а потом ржал еще с полчаса, когда та ушла. Он так и сказал тогда: весенний мор на старушек объявлен… А Степка тут же возбудился, своего криминала ему мало, нужно еще из соседних районов прихватить. Выслуживается, мерзавец…

— Так что там со старушками? — повторил Степан и завел мотор.

— Все в порядке. Ничего страшного, кроме маразма, разумеется. Спи спокойно, Степа, — порекомендовал ему Назаров со смешанным чувством неприязни и облегчения от того, что вот сейчас Степка уедет, и он его еще, наверное, лет десять не увидит, а если повезет, то и вообще никогда.

Степан принужденно рассмеялся и уехал, оставив Назарова столбом стоять на автобусной остановке. Нет, он поначалу собирался прямиком двигать в магазин, но, заметив «пятнадцатый» автобус, замер. А вдруг Вера Ивановна на нем сейчас приедет. Не беда, что каникулы, ее могли просто вызвать в школу по какой-нибудь причине. Вдруг приедет…

Автобус подъехал, содрогнулся большим оранжевым телом, сердито вздохнул и распахнул облупившиеся двери.

Верочки не было. Конечно, каникулы же. Наверняка дома со своим мальчишкой. Славный мальчишка. Голенастый и вихрастый, с постоянной настороженностью на смуглой мордахе. Назаров тоже о таком мечтал в свое время. О таком сыне. Пусть бы огрызался и уроки прогуливал. И мешок свой бесформенный, которым теперешняя молодежь заменила портфели, бросал бы всякий раз у порога. И даже двойки пускай бы таскал из школы. Лишь бы… Лишь бы он просто был, господи!..

Это назаровская несбыточная мечта номер один. А вторая… А вторая звалась Верочкой Хитц, и была она еще более несбыточной, чем первая.