Галина Романова - Окно в Париж для двоих

Почему он так решил, помчавшись семимильными шагами в хирургию? Да потому что дверь в палату оказалась открытой — раз. И свет, падающий из больничного коридора, позволил прекрасно рассмотреть, что в палате кто-то дерется.

Кому-то это хаотичное мельтешение двух сплетенных тел показалось бы, возможно, дикой пляской, но не ему. Он понял все мгновенно — там драка. И драться там мог с престарелым генералом, давно вышедшим на пенсию, только убийца!..

Настырная Дарья Коновалова не раскрыла рта до тех пор, пока не согрелась в горячей ванне, пока не выпила две громадные чашки огненного чая с лимоном и не съела несколько бутербродов величиной с трехтомник ее любимого автора. После этого она затребовала немедленно вызвонить к ним Ивана Мазурина. И пока тот добирался к ней на квартиру через весь город, ей вдруг пришла в голову бредовая идея привести себя в порядок. А для этого она снова заперлась в ванной. И сколько Прокофьев ни просил и ни гнусавил под дверью, она ему не открыла.

— Все! — вышла она через двадцать минут оттуда с уложенной волосок к волоску прической и обновленным макияжем. — Теперь я человек.

— Ты хоть объяснишь мне, где шлялась весь день?

Гарик надулся, отвернувшись к окну в кухне, и нарочно не стал делать ей никаких комплиментов, хотя выглядела она сейчас выше всяких похвал. Никогда, наверное, не была так привлекательна. То в слезах, то в расстройстве…

— Что случилось?! — Мазурин ввалился в ее квартиру прямо в форме, прямо в грязных ботинках прошелся по всему коридору, швырнул об пол форменную шапку, без стеснения полоснул матом и снова повторил: — Что, мать вашу, произошло, что вы меня вытащили посреди ночи на другой конец города? Я только домой зашел, Маринка только щей мне налила, и тут вы! Ну что за хрень, Прокопий?!

— А я знаю! Вон у нее спроси. Носится по квартире с горящими глазами, говорит, будто вычислила убийцу, а объяснять ничего не желает.

— Какого убийцу, черти вы полосатые?! — заорал Мазурин не своим голосом. — Убийца у меня в камере уже сидит, а они тут самодеятельность решили разводить!

— Это разговор о Муратове? — сложила губы скорбной скобочкой Даша.

— Да, милочка, это разговор о Муратове, — передразнил ее Иван и начал разуваться с кряхтением и ругательствами. — Если мне сейчас не нальют тарелки супа, не поставят передо мной сто граммов водки и не намажут горбушку хлеба чесноком, я разнесу тут все к чертовой матери! Ну, действуй, красавица, чего лыбишься!!!

Водка была, чеснок к хлебной горбушке тоже нашелся. С супом была проблема, но Мазурин нехотя согласился на макароны с ветчиной. Выпил, закусил, без разрешения закурил, пустив к потолку густую струю дыма, и тут же потребовал:

— Говори, Дарья Коновалова! И ты должна быть очень убедительной! А то уже завтра твои слова не возымеют никакого действия. Завтра, когда старик Щукин опознает твоего Муратова.

— Он его не опознает! — торжественно объявила Даша.

— Это еще почему?

— Потому что с Варварой в наш дом приезжал совершенно другой человек. Не Муратов. И этот человек убил сначала Лили Громыхину, потом моего брата, спрятав труп так, чтобы все думали, будто он сбежал с деньгами. Потом он убил Валентину, соседку Лили. А сегодня он пытался убить Тамару Михайловну.

— Это еще кто такая?! — Мужчины в недоумении уставились на нее.

Пришлось рассказывать им о сегодняшнем происшествии.

— Тоже ножом и тоже по горлу, гм-м-м. — Иван затушил окурок о край тарелки и тут же полез за второй сигаретой. — Хочешь сказать, почерк… А Муратов уже в это время находился под стражей… А вот ответь, зачем убийце грабить нищенские квартиры стариков, когда у него миллион рублей в кожаном кейсе имеется? Дурак, что ли, совершенный?

— Может, дурак, а может, жаден до безобразия. А может… — Даша вздохнула. — Может, решил эти деньги пока не трогать. Пока не осудят подозреваемых, пока не пересажают. Припрятал их и ждал. А жить на что-то надо. Зарплата у него смешная, даже невзирая на чаевые.

— Заначка на миллион, — хмыкнул недоверчиво Мазурин. — А кто же надоумил нашего умника под Верестова косить?

— Никто не надоумил. Сам он до этого дошел. — Она бросила осуждающий взгляд в сторону насупившегося Прокофьева. — Когда я приехала в село Луковское и переговорила с родственниками покойного Верестова, я кое-что узнала…

Родственницей оказалась то ли двоюродная, то ли троюродная тетка умершего в тюрьме убийцы. Она долго плевалась, щуря на Дашу подслеповатые глаза, и очень долго не соглашалась вспоминать в своем доме проклятого убийцу. Той еле удалось ее уговорить, рассказав часть правды про себя и Лешку.