Галина Романова - Крестный папа

— Есть чего будешь? — строже некуда спросила та и уперла полные руки в могучие бока.

— Мне без разницы, — пожала Лариса плечами, к удивлению своему обнаружив, что чувство голода у нее атрофировалось вместе с инстинктом самосохранения. — А здесь всегда кормят пленников?

Женщина хмыкнула, не ответив, и, хлопнув у нее перед носом дверью, ушла. Ей на смену минут через двадцать явился большеглазый подросток в кепке козырьком назад и огромных размеров куртке. Он нес перед собой поднос, на котором дымился жирный плов, лежали три тоненьких ломтика дыни, гроздь винограда, а в маленькой пиалушке плескался какой-то изумрудный напиток, издающий восхитительный аромат.

Паренек поставил поднос на низкий столик у кровати и вполне вежливо поинтересовался:

— Может быть, вам мало?

— Да нет, вполне хватит, — поблагодарила его Лариса. — Я и есть-то ничего не хочу…

— Понятное дело, в таких-то условиях. — Паренек сочувственно прищелкнул языком. — Бежать вам надо.

— Что?

— Бежать! — Он опасливо оглянулся на дверь и, понизив голос до шепота, забормотал: — Зачем вы явились сюда? Вы не знаете его! Думаете, раз кормит, значит, в живых оставит?! Так он и гусей к Рождеству неделю красным вином отпаивает… На милость надеетесь?! А зря…

Что-то в его манерах Ларисе не понравилось. То ли бегающий взгляд поблескивающих возбуждением глаз, то ли эта вороватая привычка все время оглядываться на дверь. Но она вдруг прикинулась непонимающей и, удивив себя саму подобной выходкой, с игривой улыбкой выдала:

— Вы напрасно беспокоитесь о моем благополучии, молодой человек… Я здесь не пленница. Я здесь — гостья…

— Под запором-то? — не поверил тот.

— Это сюрприз, — продолжала гнуть она свою линию. — Сюрприз для его сына. Пока он рыщет по районным городам, разыскивая меня, я его здесь подожду…

Ей показалось, или паренек действительно побледнел? Нет, определенно в нем было что-то отталкивающее…

— С какой это стати Игорю тебя разыскивать? — взял тоном выше озабоченный официант. — Кто ты ему?

— Я?! — Не хотелось ей пускаться во всяческого рода откровения, но ее уже понесло, и остановиться она не могла, поэтому, недолго думая, Лариса пролепетала: — Я собираюсь выйти за него замуж…

Вот тут он на самом деле побледнел. Несколько раз кулаки сжал и разжал и ногой в раздражении притопнул, да так, что ремешок поношенной сандалии порвался. И под занавес грубо так прошипел:

— Черта с два ты угадала, сучка! Черта с два!..

Вот вам и здравствуйте! Это как же понимать, интересно? Молодой человек приревновал своего хозяина к возможной сопернице? Уж не бисексуал ли Игорь свет Ильдарович?

Дверь за рассерженным подростком уже давно с грохотом захлопнулась, а Лариса все стояла и тупо смотрела на пластиковый изыск фирмы «Rehau». Она-то, конечно, не собиралась замуж за этого самонадеянного пингвина. А если бы собралась? Что тогда — иметь в соперниках разобиженного подростка?

Ну и нравы!!! Пока посидишь тут, такого узнаешь…

Папашка, по всему видно, тот еще экземпляр. Из тех, что мягко стелет, да спать не ляжешь. Ишь как ласково пропел: «Дурочка…» Дура-то она, конечно, первостатейная, сомнений нет. Переклинило что-то в башке, и приперлась в логово к Змею Горынычу. На что, собственно, надеялась? Что хотела получить здесь в подарок? Ну, допустим, признается он в содеянном, и что? Кому от этого легче станет? Ему? Так ему и так хорошо, а вот ей было худо, а будет, по всему видно, и того похлеще. Тоже мне мстительница нашлась! Разве подобные дела так делаются? Нахлынуло на нее, понимаешь, она и просочилась сюда. Ни о конспирации не подумала, ни легенды какой-нибудь не припасла…

Н-да… Одним словом, дело — труба.

Лариса обошла поднос с яствами стороной и со всего маху бухнулась, как была в кроссовках, на постель. Та плавно спружинила, гостеприимно обволакивая пуховиками.

Чьи же это апартаменты? Кого здесь принимают — таких идиоток, как она, или это все же будуар Игоря? Не напрасно же этот востроглазый напросился ее обслужить. Очевидно, хотел разузнать все о гостье своего обожаемого. Тьфу ты, гадость-то какая! Вот ведь кому угораздило девственность свою подарить! Ну, пусть не подарить. Не очень уж она была благосклонна в тот самый момент, но чего греха таить перед самой собой — не слишком-то и сопротивлялась. Вон и Ольга Ивановна поинтересовалась, почему же она не кричала тогда. Можно было бы, конечно, и заорать. Народу кругом много, сбежались бы в пару минут. Только вот была одна маленькая загвоздочка. Вспомнив об этом, Лариса недовольно завозилась на мягком ложе.