Марина Серова - Никогда не говори «никогда»

Здесь у меня был отдельный кабинет, где номинально я работала старшим следователем. Впрочем, почему номинально?! Работы, как у следователя, у меня было более чем достаточно.

Сокращение наших войск в Калининградской области шло тогда полным ходом, и наши бравые военные, выезжая оттуда, старались прихватить с собой побольше армейского имущества. Тащили все, начиная от полушубков и кончая стрелковым оружием. Оставалось удивляться, что никому в голову не пришло прихватить с собой пару танков.

Впрочем, воровство казенного имущества хоть и было повальным, но куда страшней было дезертирство. После европейского Калининграда никто не хотел возвращаться в бардак любимой Родины.

Бежали солдаты, дезертировали офицеры. Все стремились в Польшу, с которой и настоящей-то границы не было. Причем, если первых польские власти выдавали охотно, то вторых старались придержать у себя. По крайней мере, до тех пор, пока не вытягивали из них всю секретную информацию, которая могла бы хоть как-то пригодиться.

В общем, работы было выше головы, и я совсем забыла о существовании Грома. Впрочем, Андрей Суров был не тем человеком, который позволял о себе забывать! В тот день я только что закончила допрос майора береговой охраны, которого утром получила от поляков, как Гром вошел ко мне в кабинет.

— Я вижу, ты в поте лица трудишься на благо Родины? — с усмешкой спросил Андрей.

— Где ваше «здравствуйте», сударь? — Я улыбнулась. — Каким ветром?

— Почти попутным. — Гром враз стал серьезным. — Заканчивай свою работу. Я жду тебя в кафе напротив.

Он ничего не объяснил. Просто повернулся и вышел, уверенный, что я пойду следом. Что я и сделала. Собрала документы, закрыла их в сейф и покинула кабинет. На все это ушло не больше двух минут, но, когда я вошла в кафе, Гром уже сидел за столиком и пил свой любимый спрайт. Он махнул мне рукой, приглашая к столику.

Андрей придерживался правила: меньше знаешь, крепче спишь. Он никогда не разжевывал своим людям смысл поставленной задачи. Просто говорил, что, когда и как нужно делать. Крайне редко он объяснял, зачем ему это понадобилось. Сегодня был как раз такой случай.

— Девочка, сегодня вечером ты должна быть в ресторане «Кенигсберг». Ты позволишь двум мужчинам себя «снять», поэтому должна выглядеть сверхсексуально, — оглядев меня, Гром усмехнулся. — Впрочем, для этого тебе ничего особенного и не требуется… После этого поведешь их на нашу квартиру. Только запомни: эти люди очень опасны! Ни в какие конфликты не вступай. Соглашайся на все, но говори, что сделаешь это на квартире. Когда придешь туда, мы их возьмем. Нужно арестовать их очень тихо, чтобы некоторое время никто не знал, что они у нас. Стрельбы не будет. Но, если она все же начнется, падай на пол и не поднимай головы…

— Я не ребенок, Гром! — обиделась я, но он не стал со мной спорить.

Андрей сунул мне фотографии этих типов и поднялся из-за стола. Секунду он смотрел на меня, а затем сказал:

— Ровно в двадцать два ноль-ноль. За тобой будут наблюдать…

Больше он ничего не добавил. Подмигнув мне, Андрей пошел к выходу, а я, как дура, смотрела ему вслед. Обида настолько переполняла меня, что я даже не сразу услышала вопрос официанта-латыша:

— Что-о бу-удэте за-аказыва-ать?..

Ровно в двадцать два часа я вошла в ресторан «Кенигсберг». Выполняя распоряжение Грома выглядеть сексуально, я надела короткую кожаную юбку, прозрачную белую рубашку, расстегнутую до самых грудей, и красный жилет, не достающий до талии. В общем, образу ресторанной шлюхи я вполне соответствовала.

В первую очередь я обратила внимание, что в ресторане не было ни одной моей «конкурентки». Видимо, это постарались ребята Грома, чтобы мои клиенты не «подсняли» никого до моего появления. А их я увидела сразу: парни сидели у самой сцены и пялились на полураздетую певичку.

Вихляя бедрами, я прошла прямо у них перед носом к стойке бара. Сесть на вращающийся стул я уже не успела. Один из парней мгновенно оказался возле меня и с самодовольной ухмылкой спросил:

— Что же ты мимо идешь? Скажи еще, что ты уже занята!..

Через минуту я была у них за столиком. Еще некоторое время мне пришлось выносить их мерзкие руки, шарящие по моему телу. Затем парни решили, что дошли до кондиции, и потребовали, чтобы я ехала к ним на квартиру.

— Нет, мальчики, — растягивая гласные, проговорила я, внутренне содрогаясь от отвращения. — Я по чужим «хатам» не езжу. Кто его знает, что у вас в голове! А я не хочу оказаться потом в заливе…