Марина Серова - Ваша карта бита

Сауна начиналась с хорошо освещенного мягким неоном просторного холла, в котором перед включенным телевизором в массивном кожаном кресле сидела и скучала дежурная бандерша.

Сергей глянул на ее голые ноги, видные до «корней» между разошедшимися полами белого халата, оценил их формы и сделал вывод: «Под сорок тетке, а сохранилась… Молодец!»

— Вам кого? — пропела она приветливо, кокетливо и высокомерно. — Извините, у нас сейчас занято. Будете заказывать? Сто рублей в час с человека. Можно в валюте.

Эту не обойдешь, надавив на плечо. Цербер!

— Уже заказано, — улыбнулся ей Ивлев. — Я по приглашению Андрея Семеновича. Разве он не предупреждал о моем приезде?

Бандерша встала, и узкий халат обтянул ее ладное тело. Как ни был выбит из колеи, Сергей с удовольствием осмотрел ее сверху вниз и обратно. Она ждала, получая удовольствие от производимого впечатления.

— Вы один? — спросила она после длинного, призывного вздоха. — Андрей, — замялась, — Семенович говорил, что приедете с товарищем.

— Товарищ согласился подождать в машине.

Удивление на ее лице сменилось показным привычным безразличием, означавшим, что, мол, не мое это дело, господа хорошие, и, бросив дежурно-вежливое: «Одну минуточку», она направилась по зеленому паласу к открытой нараспашку белой двери, за которой, как показалось Бонзе, царила тьма.

— Дворец! — проворчал он, оставшись один.

Из тьмы за дверью глухо звучала музыка, далекий женский смех.

— Андрей Семенович… — произнес Сергей имя и еще раз удивился собственному равнодушию.

— Можете проходить.

Возникшая на пороге бандерша улыбалась ему ласково и гостеприимно.

— Спасибо, милая.

Вид голого, полузавернутого во влажную простыню Андрея неожиданно оживил в Ивлеве эмоции, а громкая занудная музыка усилила их до нормы. Приветливо сияющий Скопцов сидел, развалясь, на коротком и широком диване, а рядом с ним на полированном низком столике стоял стакан крепкого, исходящего паром чая.

«Ах ты, фигляр!» — подумал Бонза, останавливаясь напротив и разглядывая камрада сверху вниз. Особенно противны в Андрее были синие «сланцы» на голых волосатых ногах. Черный от сырости завиток волос прилип к желтому лбу.

— Что-то ты, дружище, задержался, — попенял ему Скопцов, моргая подслеповатыми без очков глазами. — Садись! — И он хлопнул ладонью по дивану рядом с собой. — Хотя постой! Девчонки! — крикнул он, как в лесу, громко. — А ну, снимите с клиента шкуру, приведите его в соответствующий вид.

В предбаннике взвизгнул тонкий голосок, так это помещение должно называться, и появились две молодые худенькие девчушки. Бикини едва прикрывали их прелести.

— О! Уже оделись! — воскликнул Андрей.

— А что, нельзя? — отозвалась одна, вцепляясь в плащ Бонзы и шаря по его груди в поисках пуговиц. Другая энергично дергала концы чересчур крепко завязанного пояса.

Серей отстранил их, сразу обеих, одним движением руки.

— Прогони б. дей, надо поговорить, — то ли попросил, то ли приказал он.

Голос его за музыкой и щебетанием разочарованных девочек прозвучал совсем тихо, но Скопцов его расслышал. Он посерьезнел и некоторое время не сводил с лица Сергея цепкого взгляда, а потом приказал:

— Лариска, дуйте отсюда. Отдыхайте, пока не позовем.

— Мы еще не устали, — пискнула одна из них, и Андрей гаркнул:

— Марш отсюда, кому сказал!

Тех как ветром сдуло. Стоило Скопцову встать, как смолкла и музыка.

— Что случилось, Серега? Где Степанов, а? Чего молчишь? Ты не стой, раздевайся.

— Сколько вопросов!

Сергей снял и бросил на диван плащ, стянул свитер, взялся за брюки.

— Как парная, Андрей?

— Парная под парами. Что со Степановым?

— Да увез я его, увез, не волнуйся, — усмехнулся Бонза в лицо Андрею.

— Фу-у! — Тот прислонился плечом к стене, облицованной деревянными полированными панелями, вытер со лба пот. — А я уж подумал — опять что-то не так пошло.

«Фигляр!» — окончательно убедился Бонза. Он освободился от белья и шлепнул соратника по плечу.

— Пойдем, в парной расскажу. А так все или не так — сам рассудишь.

Дом оказался пуст и тих. Даже кота в нем не было. Я быстро обошла все комнаты и на второй этаж заглянула. Если бы не звуки, раздававшиеся из наушника и больше всего похожие на хрип приходящего в себя полузадушенного человека, можно было бы сказать, что здесь скучно. Пленника в доме не было. Оставалась машина.

Павел Иванович нашелся сразу — в багажнике собственной «Волги». Связанный вульгарной бельевой веревкой, скорченный, с заклееным скотчем ртом, беспомощный и жалкий в своей беспомощности, он лежал там смирнехонько и косил настороженно глазом. Стоило мне поднять крышку багажника, Степанов повернул ко мне голову и тут же ее опустил, издав при этом носом низкий, урчащий звук, отдаленно напоминающий стон.