Анна Литвиновы - Внебрачная дочь продюсера

Прямо в коридоре Иван обнял Лену.

Сначала она сопротивлялась, но потом ответила на его поцелуй.

Он прошептал:

– Я с ума сойду без тебя… Не представляю, как я жить стану, когда ты будешь так далеко… И не напишешь ведь, не позвонишь… Я не родственник тебе, и, значит, запрещено…

– Ах, Ванечка… – На глаза Лены навернулись слезы. – Мне тоже так жаль!.. Так жаль с тобой расставаться!.. Пойдем…

Лена взяла его за руку.

В гостиной вовсю шли сборы. Посреди комнаты на полу лежали два распахнутых, наполовину упакованных чемодана. Меж двух стульев примостилась гладильная доска. На диване стопками были сложены свежеотутюженные вещи и возвышалась гора еще не глаженного белья. Лавируя меж чемоданами и гладильной доской, Елена отвела гостя в супружескую спальню.

Иван атаковал ее на этот раз особенно самозабвенно. К любви к ее жаркому телу примешивалась горчинка предстоящей разлуки. К радостной мысли о том, что он наставляет рога другу, – зависть к нему: Куприянов уезжает из Союза, а Брагин пока остается…

Лена в последний раз протяжно вскрикнула и изо всех сил сжала плечи Ивана, а потом обмякла и осторожно выпустила его из своих объятий, и тут же бросилась стирать полотенцем со своего лона и с его тела следы их любви – ни единой капли не должно остаться на месте преступления…

– Я пойду в душ, – сказал Иван, а Лена прикрыла глаза и в истоме растянулась на постели.

Он аккуратно затворил дверь в спальню. Не одеваясь, голый, как был, подошел к своему стоящему в коридоре «дипломату». Выудил из него сверток: газета «Правда», туго перевязанная бечевкой. А в свертке – стопка листов, слепая копия, отпечатанная на машинке. Очень страшно было сначала доставать текст, а потом везти его на метро через всю Москву. Ведь только время покажет, не напрасны ли все его старания…

Иван подошел к раскрытому чемодану и аккуратно, на самое дно, под все сложенные вещи засунул пачку листов. Махровая антисоветчина, диссидентские бредни. Но на Западе они еще не печатались, Иван точно знал это, дипломат обязан владеть ситуацией в сфере контрпропаганды. То, что текст нигде за кордоном не публиковался, многократно повышало его ценность. И его опасность для тех, кто намеревался вывезти его из Советского Союза. Для курьера, вольного или невольного…

Только бы ни она, ни ее муж не взялись перед взлетом перепаковывать чемодан! Только бы они не нашли антисоветчину сами! Тогда – провал всей операции. Одна надежда: времени у них немного, некогда будет в чемодане копаться. Завтра утром у супругов – самолет в Париж.>

А уж Брагин постарается сделать так, чтобы на таможне в Шереметьеве-2 их вещи досмотрели с особенной тщательностью.

Впрочем, в любом случае – найдут листочки сами супруги (и, значит, его затея не удалась) или их обнаружат на таможне (и тогда он на коне) – у него с Ленкой сейчас последнее свидание.

Сначала она предала своего мужа и завела связь с ним, с Иваном. Теперь любовник в свою очередь предает ее. И своего друга Куприянова.

Что ж, се ля ви. Пора и в самом деле в душ. У него с ней еще есть пара часиков. Надо торопиться, чтобы напоследок взять у жаркого Лениного тела все, что оно ему пока еще может дать.

– Как вы сумели раскопать эту историю? – тихо спросила вдова.

– Ее мне рассказал Вася, – ответила Леся. – Ваш племянник…

– Ах вот оно что… А он откуда знает?

Леся не стала говорить, что тот ничего точно не знает, а лишь догадывается– а между двумя этими понятиями, согласитесь, огромная разница, но сейчас Вера Петровна сама подтвердила, что дело обстояло именно так: ее покойный муж сподличал тогда, двадцать три года назад, предал и своего друга, и свою любовницу. И вот теперь они с Ником уже, можно сказать, знают– однако у них по-прежнему нет почти никаких улик.

Леся, разумеется, не стала рассказывать вдове, что племянник ненавидел ее покойного мужа. И когда Вася поведал Лесе, с какого эпизода его дядюшка начал строить свою карьеру, девушка решила, что парень придумывает или преувеличивает… Но потом, когда Василий произнес фамилию Куприянов, она подумала, что где-то ее уже встречала, причем совсем недавно, и именно в связи с убийством продюсера. Додумать эту мысль до конца Лесе помешал пожар на даче… Однако на следующее утро, в пятницу, после ночи, проведенной с Васей, девушка все-таки вспомнила: она видела эту фамилию на доске объявлений в брагинском подъезде, в списке консьержей… Правда дежурство Куприяновой приходилось не на субботу, когда случилось убийство, а на другой день… Однако в ту же пятницу, когда саму Лесю уже закатали в изолятор временного содержания, Ник установил, что вахтеры самочинно поменялись сменами. И значит, неопрятная толстуха в очках, что дежурила по подъезду в субботу и которую Леся допрашивала в среду, – и есть та самая Куприянова…