Анна Литвиновы - Внебрачная дочь продюсера

– С Эриком Робертовичем ты, Леся, кажется, знакома, – сказал Кривошеев, обращаясь к девчонке.

– Да, и мы очень плодотворно побеседовали, – ответствовала пигалица. Она выглядела бодрой и веселой и совсем не походила на недавнюю узницу. Обращаясь к Райтонену, она молвила: – Я искренне восхищаюсь и вами, и вашими фильмами.

Слышать подобное всегда приятно, даже если собеседник врет как сивый мерин. У Райтонена язык чесался спросить: почему же ее выпустили? Но на смену юнице, уже исчезнувшей внутри просторной брагинской квартиры, спешила Манирова. Актрису на тризну никто не приглашал – опасались экзальтированной выходки, кто знает, на что способна любовница, тем более брошенная. Однако поди ж ты! Выведала, когда и где пройдут поминки, и явилась без спросу. Райтонен ей лишь сухо кивнул. Тем более что как женщина Манирова его точно не волнует. Как актриса – еще посмотрим.

За длинный стол, накрытый в гостиной, уселись по чинам. Отдел протокола «БАРТа» сработал четко. Сначала, правда, горячие головы предлагали поминки в виде фуршета, но Райтонен решительно отказался. Тризна есть тризна, и она должна происходить традиционно, сидя.

Во главе стола оставили пустое место. Рядом с ним – большой фотографический портрет Брагина, перевязанный траурной ленточкой, и рюмка водки, прикрытая кусочком черного хлеба. А дальше – стул для вдовы, тоже пока пустующий (впрочем, Эрику Робертовичу намекнули, не исключен вариант, что Брагина, даже несмотря на недомогание, может все-таки на поминках появиться). Далее – с одной стороны стола усадили чинуш из мэрии и Минкульта, с другой, напротив них, – артистов (чтоб чинодралы с народными и заслуженными смогли поговорить и вместе выпить – и тем в собственных глазах возвысится). Манирову тоже среди избранных артистов пришлось посадить. Дальше расселась небольшая группка коллег и конкурентов, продюсеров и режиссеров. Потом следовали сотрудники «БАРТа», включая главного редактора Борисоглебского, и уж в самом конце разная шваль: детектив Кривошеев с девчонкой Олесей и следователем, а также соседи по дому, четверо консьержей и какая-то тетушка покойного, седьмая вода на десятом киселе.

Едва все поместились в просторной брагинской гостиной. Стол пришлось ставить по диагонали. Хмурые заказные официанты, одетые в черное, разлили гостям водку.

Первым Райтонен предоставил слово народному артисту Васе Ланскому. Несмотря на свои семьдесят с гаком лет, Ланской до сих пор выступал в амплуа героя-любовника. Особым другом Брагину актер не был, зато имел богатейший опыт публичных выступлений, и Эрик Робертович решил: скажет он, конечно, глуповато (как водится у артистов), зато внушительно и задаст нужную тональность мероприятию.

– Сегодня мы поминаем моего друга, – звучным баритоном, легко перекрывая общий гомон, произнес Ланской, и в гостиной постепенно стихло, – прекрасного человека и гражданина, Ивана Арнольдовича Брагина. Нет слов, чтобы описать наше горе. И лучше всего тут могут помочь стихи Лермонтова «На смерть поэта», ибо в своем деле Иван Арнольдович был таким же точно поэтом, как «наше все», Александр Сергеевич…

«Белиберду, конечно, несет, но народу нравится, – подумал Райтонен, – ишь, все притихли. Следующим я выступлю». А Ланской встал в третью позицию и продекламировал кусок из своей концертной программы, с которой он и по сию пору устраивал время от времени чес по российской провинции:

Едва Ланской, отчитав пару куплетов, уселся на место (с дальнего конца стола ему даже неуместно зааплодировали), как спокойное течение поминок было прервано.

В гостиную неожиданно вошла собственной персоной Вера Петровна Брагина.

На вдову было страшно смотреть – да и как может выглядеть женщина, только что потерявшая мужа и двух сыновей? Последний раз Райтонен видел ее на похоронах супруга, в четверг, она и тогда-то выглядела паршиво, а теперь, кажется, к своим реальным пятидесяти прибавила еще лет двадцать и являла собой натуральную старуху. В черных очках и черной шали, вдова, войдя в гостиную (гул голосов при ее появлении постепенно затих), стала обходить длинный стол, молча и пристально вглядываясь в лицо каждого гостя. Она осмотрела чиновников, миновала Манирову и Ланского, прошла мимо Борисоглебского… Участники застолья с напряженным вниманием и некоторой опаской посматривали на вдову. Она тщательно рассмотрела всех сотрудников «БАРТа» и подошла к дальней стороне, где сидели самые неважные гости. Она прошла соседей и родственников, следователя с частным сыщиком и девчонку, его помощницу, и остановилась напротив консьержей – трех немолодых женщин и одного пенсионера.