Марина Серова - VIP-персона для грязных дел

— Банальное ограбление. — высказалась я. — Почему возникла версия, что это покушались именно на жизнь отца Антона?

— Дмитрий Иванович заметил, что за ним с некоторых пор следят бандиты. Отец Антона раньше работал в КГБ, поэтому обнаружить слежку для него не составляет труда. Так, по крайней мере, говорит Антон, — пояснил Авдеев, искоса наблюдая а официанткой, суетящейся за соседним столиком.

— Интересно, чем же занимается отец Антона, что за ним устроили слежку бандиты? — спросила я.

Мой собеседник нехотя перевел взгляд с ног официантки на меня и ответил:

— Дмитрий Иванович антиквар, собирает всякую старину. Антон говорит, что у старика раритетов в квартире на несколько миллионов долларов.

— Ясно, — пробормотала я.

— Евгения Максимовна, может, перейдем на «ты»? — мягко предложил Авдеев, строя мне глазки.

— Нет, не стоит, — охладила я его пыл, — я с клиентами на «ты» не перехожу.

— Минуточку, — воскликнул Авдеев радостно, — фактически вашим нанимателем будет отец Антона или сам Антон. Я лишь поспособствую вашему воссоединению, и, таким образом, нам ничто не помешает насладиться прекрасным вечером.

— А ваша жена тоже не будет против? — небрежно спросила я.

Авдеев удивленно заморгал, но затем, справившись с замешательством, натянуто хохотнул:

— Какая жена? Я свободен, как ветер.

— А вот это ваше движение. — Я показала, как Авдеев по привычке во время разговора крутил большим пальцем левой руки несуществующее обручальное кольцо на безымянном пальце правой руки. — Не хватает привычного украшения на пальчике? Верно?

— А если я развелся, — с наглым видом, не желая признавать поражение, заявил Авдеев.

— Разведенные мужчины не выглядят так, как вы, — сказала я с расстановкой и добавила: — И не носят фотографию жены и детишек в бумажнике.

Краем глаза я видела, как дернулась рука Авдеева в стремлении проверить целостность бумажника, однако директор турагенства вновь успокоился и нацепил на лицо нагловатую улыбочку.

— Откуда вы знаете, что у меня в бумажнике? — проговорил он, откинувшись на стуле.

— Женская интуиция, — сказала я, глядя ему прямо глаза. — Если вам нечего скрывать — продемонстрируйте мне содержимое своего бумажника.

— А не слишком ли это будет? — прищурился Авдеев.

— Предлагаю забыть последнюю часть нашего разговора, — примирительно сказала я. — Сосредоточимся на деле, а не на посторонних предметах.

— Сосредоточимся, — охотно кивнул головой Авдеев.

— Скажите, Владислав, кроме подозрений отца Антона, было ли что-нибудь, что указывало бы на то, что жизни старика угрожала опасность? — спросила я незадачливого плейбоя. — Я берусь только за серьезное дело.

Помолчав и как бы нехотя Авдеев заговорил:

— Когда я с ними разговаривал по поводу случившегося, у меня сложилось впечатление, что отец Антона что-то скрывает, недоговаривает. Возможно, он даже знает, кто на него покушался, и хочет разобраться сам, считает себя крутым — в семьдесят-то лет. И Антон весь в него — «Мы сами разберемся». — Он грустно улыбнулся и добавил: — Моя интуиция подсказывает мне, что они доиграются в суперменов.

— Великолепно, — подвела я итог, — то есть вы хотите, чтобы я работала на людей, которые ни за что не хотят слышать о помощи посторонних и меня, вероятно, даже на порог не пустят.

— Это я беру на себя, — самоуверенно заявил Авдеев, — я умею убеждать.

К нашему столику не спеша, вразвалочку направился слоноподобный громила.

«Ну, начинается», — подумала я с досадой.

— Что, красавица, потанцуем, — обратился громила ко мне хриплым басом.

— Девушка не танцует, — напыжился Авдеев, стремясь произвести на меня впечатление своей беспримерной храбростью.

— Я не с тобой, чмо, разговариваю, — процедил сквозь зубы бугай, стискивая своими жирными пальцами-сардельками мое плечо.

Авдеев опасливо скосил глаза на охранников у входа в зал. Те даже не смотрели в нашу сторону.

— Отпусти ее, или пожалеешь, — угрожающе произнес Авдеев, багровея. В его голосе стали заметны признаки паники.

— Я потанцую с ним! — сказала я Авдееву. — Мне не так много осталось жить, не отказывай мне в последней радости, — проговорила я тихо, а потом, приветливо улыбнувшись жирному отморозку, пропела нежным голосом: — Пойдемте танцевать, прекрасный юноша.

Юноша замер, нависнув надо мной мрачным утесом. Его хватка заметно ослабла. Сбитый с толку Авдеев, глядя на нас, силился понять, что же происходит.