Марина Серова - В духе времени

— Н-ну!

Хромоногий «кот» и второй, красноносый, быстро направились… несомненно, к нашей машине.

— Черт, — проговорила я. — Тарасовские номера… э-э, нехорошо!

Федор Николаевич повернул голову, а я тотчас же завела двигатель и сорвала машину с места. Вдогонку полетел чей-то неразборчивый вопль, а Нуньес-Гарсиа, смертельно побледнев, взмахнул рукой и бросил:

— Он! Я… я узнал его!

— Кто — он?

— Это же… Тлисов!

— Кто — Тлисов? — не поняла я. — Который из троих? Тот, высокий?

— Нет, высокий — это… — Тут мне показалось, что Федор Николаевич осекся совершенно сознательно, а потом соскочил совсем на другое: — Он, Женя… я узнал Тлисова. Он в Москве, каково! Он бежал к нашей машине! Откуда они тут?

— Они приехали на «КамАЗе» с тарасовскими номерами, — четко ответила я. — Их трое. Который же из них Тлисов?

— Тот, что с волнистыми волосами и красным носом.

— Клоунский нос? Неужели и сейчас Тлисов в гриме? Кстати, если судить по грузовику, явно только что преодолевшему довольно приличный путь… Не от Тарасова ли они сюда гнали, а?

Федор Николаевич глянул в боковое зеркало, а потом и развернулся назад полностью и, глядя в заднее стекло, выговорил с внушительной расстановкой:

— Они… нас… преследуют.

— А вы на что рассчитывали? — отозвалась я. — У нас же на руках триста тысяч баксов, а за такие громадные деньги есть смысл поупираться. Тем более — ведь они считают, что мы взяли не свое. И по большому счету деньги действительно не наши.

— Так уж и не ихние! — петушиным фальцетом и с задействованием бытового говора, чего я раньше за ним не отмечала, выкрикнул Федор Николаевич. — Они-то тем более этих денег не заработали! Скорее уж мы… Мы волновались, тряслись, старались доставить…

Он осекся. Я смерила его тяжелым взглядом и произнесла:

— Даже так? Вот вы как заговорили, любезный работодатель? А не боитесь, что деньги эти не пойдут вам на пользу?

— Я… я — не боюсь, — бросил он. — Хуже уже не будет. А на эти деньги можно уехать из страны. Уехать куда-нибудь, где меня не найдут. И… и вообще…

— Мысль ясна, — презрительно сказала я, глядя в зеркало заднего вида. — Не знаю, как уж это называется у директоров цирка и у заслуженных деятелей культуры, а у нормальных бандитов такое именуется кидаловом. Ладно, я не собираюсь читать вам мораль. Кому бы ни достались в конце концов эти деньги, но в руки вот тех ребят в «КамАЗе», что позади нас, я не стала бы попадать в любом случае. Сейчас для нас главное — не попасть в пробку. Но в это время и на этой трассе пробки маловероятны. Предлагаю срулить куда-нибудь в лесополосу. Что вы думаете по этому поводу, уважаемый? Тут рядом есть чудные зеленые насаждения, где наверняка могла бы затеряться даже танковая колонна фельдмаршала Гудериана. Вот туда и двинем.

— Да-да, — пробормотал он, — делайте, Женя, как считаете нужным.

— Как я считаю нужным, — отозвалась я. — Скажите лучше, как я считала нужным.

— А что такое?

— Помните, я вам говорила, что у нас бензин почти на нуле?

— Ну, говорили, и что из… Что-о? Вы хотите сказать, что у нас… кончается бензин? Ну почему именно сейчас? Господи, ну почему именно сейчас?!

— А я говорила, что нужно было заправиться. Впрочем, поздно пенять на старое. Надо попытаться оторваться, пока мотор еще чихает и тащит. А то он скоро сдохнет, и тогда — пошла гулять губерния!

— Но — черррт побери! Ведь мы же в Москве, почти в центре… — выдохнул директор цирка. — Неужели даже здесь нельзя чувствовать себя в безопасности?

— Вот именно здесь и нельзя, — напряженно выговорила я. — А что вы предлагаете? Может, обратиться за помощью к милиции? Все бы хорошо, да могут задать невинный вопрос: откуда у директора провинциального цирка хороший такой чемоданчик, в котором на триста тысяч американской валюты?

— Господи!

— Ну вот, — сказала я, — кажется, двигатель сдыхает. Ага. Арривидерчи, Федор Николаевич. Готовьтесь демонстрировать достижения в беговой подготовке. Вы хорошо бегаете?

— А? Куда?

— Да куда угодно, лишь бы только подальше. Кстати, тут неподалеку, кажется, находится станция метро.

— Вы хотите спуститься в метро?

— Я ничего не хочу. Я просто собираюсь оторваться от этих господ на «КамАЗе» и обозначаю ориентиры. И знаете, у меня такое впечатление складывается, что если вы и дальше будете сидеть таким раззявой, то ничего хорошего у нас не получится.

Мотор заглох. Несколько секунд тишины, в которой еще катилась по инерции «Волга», показались вечностью. Потом Федор Николаевич зашлепал губами и сказал, верно, первое, что пришло ему в голову. А пришло ему нечто совсем несуразное для создавшейся ситуации: