Марина Серова - В духе времени

— Тигра, что ли?

Голокопытенко сощурил глаза до такой степени, что они превратились в щелки, сквозь которые на меня ощутимо изливались злость и ирония. Кажется, он весьма ершистый молодой человек, подумала я. Неудивительно, что на него повесили очередной, по мнению его же коллег, «глухарь».

Кстати, лейтенант завел речь именно о своих сослуживцах.

— Вы говорите, как олухи в моем отделе, — сказал он. — Для них любое необычное дело превращается в повод для подтрунивания и хохм. Так, в прошлом году было дело, когда к нам пришла одна старушка. Она говорила, что в ее поселке на самой окраине города завелась нечистая сила. Что ночью вокруг ее дома пляшут черные и зеленые змеи и кто-то страшно воет в трубе. А еще она мельком видела из окна, как мимо идут слоники. И говорят. Представляете, какой бред! И наверняка представляете, куда старушку послали, когда она пришла со своей информацией в местное управление милиции. Разговаривал с ней, кстати, мой старый знакомый Коля Сухачев, алкаш не приведи господи, и конечно же, он ей сказал: вали домой, бабка, да проспись. В ту же ночь в поселке ни с того ни с сего изрубил себе все руки топором и насадился животом на кол местный учитель, чуть ли не единственный проживающий в округе интеллигент, к тому же — непьющий. Бабка ринулась в городское управление, оттуда ее переадресовали к нам, а наш начальничек, капитан Овечкин, в тот день именины справлял, так что бабуля осталась при своих. Отфутболили ее ко мне: есть, говорят, у нас такой живчик, лейтенант Голокопытенко, он будет расследовать любую туфту, даже бегство от бабушки и дедушки Колобка с последующим его умерщвлением лисицей. Я бабку, конечно, выслушал. А на следующий день — представляете? — ее обнаружили мертвой на пороге собственной избушки и с топором в руке. Обширный инфаркт. Но что, спрашивается, дернуло бабку в сырую и холодную апрельскую ночь вылезти в одной ночной рубашке на порог, да еще с топором?

— И вы заинтересовались этим делом, лейтенант? — спросила я.

— Я заинтересовался. Но нашелся один фигурант, который меня обскакал. Точнее — обскакала. Дама с лицензией частного детектива и телохранителя. Фамилия ее, кажется, Охотникова.

— Гм, — отозвалась я, чувствуя, что мне начинает нравиться этот настырный тип, с которым, видимо, мне придется вести одно и то же дело, — давайте присядем на лавочку, лейтенант. Вон там есть свободное место. У вас… хорошая память на фамилии.

— Да уж хотелось бы верить. Ну и что же вы хотите… насчет того дела со старухой, а? — кивнул он, возвращаясь к на минуту оставленной было теме. — Оказалось, что в том поселке разлившаяся Волга затопила кладбище. Факт сам по себе неприятный, если отбросить всякие там… оккультные штучки. Одно из захоронений было пусто, а в гроб какие-то наркоторговцы засунули партию товара. И то ли у них там упаковка повредилась, то ли еще что, только препарат этот стал в больших количествах растворяться в паводковой воде. И при испарении образовывать этакие галлюциногенные пары. Днем было еще ничего, потому что на свету, как оказалось, действие паров препарата ослаблялось, а вот ночью… Ночью человеку, нюхнувшему тех паров, могло привидеться черт знает что. Вот жители поселка и посходили с ума. А капитан Овечкин, как протрезвел, объявил, что дело раскрыто, бесспорно, при содействии нашего отдела. Потому что бабка пришла сначала к нам. А это что-нибудь да значит.

— Ну, если так мыслить, то еще большее содействие в раскрытии оказал некий Сухачев — ваш, лейтенант, знакомый. Ведь к нему бабка пришла еще раньше, — улыбнулась я.

— Вот примерно так я и сказал капитану Овечкину, за что и влепили мне со-очный выговорчик, — отозвался Голокопытенко. — Так, значит… вы не из фирмы «Дива»?

— Вы удивительно проницательны, — не отказала себе в сарказме я. — А почему я должна быть именно из фирмы «Дива»? С какого перепугу?

— С перепугу не с перепугу, а услугами данной эскорт-фирмы с недавних пор часто пользуется директор цирка… м-м-м… Нуньес-Гарсиа. И наградили же его фамилией!

Рассуждения лейтенанта с фамилией Голокопытенко напомнили мне анекдот о двух хохлах, стоящих у театра оперы и балета и беседующих следующим замечательным манером: «Передрыщенко, афиша!» — «И шо?» — «Та дывись, Передрыщенко, яка смешна фамилия — Шопен!»

— Лейтенант, — произнесла я, — все-таки я не из «Дивы». И, пожалуй, я представлюсь: Охотникова Евгения.

— Голокопытенко Влади… — машинально начал он, но тут же осекся и воззрился на меня, заговорив с весьма ощутимым пиететом: — Охотникова? Значит, это вы расследовали дело, о котором я сейчас так подробно рассказывал?