Марина Серова - Разделяй и властвуй

— Я знаю.

— А вот с Шейхом все гораздо сложнее. — Крокус тоже засмолил сигарету. — Он умер, Женя.

— Мне очень жаль, — сказала я вполне искренне. — А что они решили насчет тебя, Крокус?

— С этим полный порядок, — левая рука Бекешина стремительно пробежалась по короткому ежику на голове. — Сход оправдал меня по всем статьям, что называется, и приговор отменили.

— Это здорово. — Я протянула ему руку, и Андрей пожал ее. — Поздравляю. Чего же ты тогда хочешь от меня?

— Просто хотел поблагодарить. И знаешь что? — он как-то нелепо затоптался на одном месте и потупил взор. Моя кисть все еще находилась в плену его пальцев. — Я подумал, может, мы поужинаем вместе? За мой счет. Хочешь?

Я рассмеялась.

— Не хочу. Откровенность за откровенность, Крокус, — сказала я и выдержала паузу. — Тобой я сыта по горло и больше всего на свете хочу отдохнуть и выспаться. Веришь мне?

— Верю, — не обиделся он. — Все равно еще раз спасибо, Женя. Я теперь твой должник, и, кто знает, может, очень скоро мне удастся вернуть этот долг.

— Забудь, — с улыбкой ответила я. — Ты ничего мне не должен. Просто думай почаще головой. Это бесплатный совет.

Рядом со мной притормозило такси, и я села в салон. Крокус наклонился к окошку.

— Я — вор, — гордо заявил он. — За меня есть кому подумать.

Я ничего не ответила на это глупое мальчишеское высказывание. Каждый живет так, как ему нравится.

Автомобиль плавно тронулся с места, а Андрей остался стоять на обочине.

Я назвала водителю адрес, и он домчал меня до дома минут за десять. Однако за это время я чуть не уснула. Силы были на исходе. Надеюсь, сегодня никто не позвонит мне с предложением о работе. А если и позвонит, грубо пошлю куда подальше.

Таково было мое твердое решение. Пару-тройку дней точно никакой работы. Могу же я когда-то и о себе, любимой, подумать? Чем я хуже других? Ничем. А в чем-то, может, и лучше…

Тетушка была дома и как всегда проводила время в глубоком уютном кресле перед включенным телевизором. Я разулась и прошла в гостиную. Села в кресле напротив и блаженно вытянула ноги. Где отыскать силы доковылять до ванной?

Мила перевела на меня взгляд.

— Так ты встречалась с депутатом Устиновым? — полюбопытствовала она.

— Не успела, тетя. Олег Игнатьевич немного захворал и сейчас лежит в больнице. Ему не до меня.

— А что с ним такое? — обеспокоилась Мила.

Открывать всю правду о ножевом ранении народного избранника я не стала. Зачем расстраивать тетушку?

— Гайморит, — брякнула я первое, что пришло мне в голову.

— А почему в больницу положили? — не унималась Мила. — Оперировать будут?

Я не слышала ее последних вопросов. Я просто заснула, сидя в кресле. Без сновидений.

Обилие разнообразных цветов, преимущественно стройных гладиолусов, в больничной палате Устинова свидетельствовало о том, что дружки не жалели средств на уход за раненым. Сам же Граф больше напоминал египетскую мумию. Его и без того бледное от природы лицо отливало в настоящий момент каким-то сероватым оттенком. Ножевые удары в грудь еще никому не шли на пользу. Олег не стал исключением. Я приблизилась к его койке и с минуту просто молча разглядывала черты его лица. Глаза Графа были закрыты, но я могла поспорить, что он не спит. Я склонилась и осторожно поцеловала его в губы. Олег вздрогнул от неожиданности и разлепил веки.

— Женечка?! — голос Устинова был слегка охрипшим. — Это ты?

— Нет, у тебя просто галлюцинации, Граф.

— Я знал, что ты придешь.

Он позволил себе улыбнуться и даже попробовал приподняться на локтях. Я положила ему ладонь на лоб и сказала:

— Лежи уж, герой.

Подоткнув под Олега одеяло, я присела на краешек кровати и взяла его руку в свою.

— И откуда же ты мог знать, что я приду? — лукаво прищурилась я.

— Ты обещала, — напомнил он.

— Что обещала?

— Вернуться к тому разговору. — У Графа была превосходная память. — О наших с тобой чувствах. Помнишь?

— Вообще-то, если мне не изменяет память, речь тогда шла только о твоих чувствах, Олег.

Граф несмело, насколько хватило сил, стиснул мои пальцы.

— Скажи мне честно, долго ты будешь надо мной издеваться? — простонал депутат Государственной думы. — У меня ведь тоже есть сердце. И я, — Олег сглотнул, — я люблю тебя, Женя.

— Я тоже люблю тебя, Граф.

— Нет, — покачал он головой. — Я имею в виду совсем другую любовь. Не дружескую, а ту, которая обычно бывает между мужчиной и женщиной. Я хочу на тебе жениться.