Марина Серова - Чертовски весело

Раз, другой, третий…

Как это я…

Патроны у меня кончились.

Прежде чем я успела среагировать, подошедший вплотную ко мне Задовский схватил мою правую руку обеими руками как бы для рукопожатия, по-особому сильно нажал большими пальцами. Мышцы моей правой руки завибрировали – вибрация начиналась от кончиков пальцев и… не знаю, где она должна была кончиться, – вдруг страшно заныла моя рана пониже локтя. Я не могла пошевелиться. Хлынувшая кровь обожгла мне кожу, и сквозь розовый туман показалось сосредоточенное лицо Задовского. Он приблизил свои глаза к моим и, четко выговаривая буквы, говорил. Начала фразы я не уловила:

– … убить каждого, кто будет на твоем пути. Через час ты проснешься и все забудешь.

Он отпустил мне руку, и я едва не села на пол, у меня ноги подкосились.

Это он гипнотизирует меня. А чего же это я в транс не вошла-то?

Розовый туман понемногу рассеивался, боль, однако, не спадала, мою руку прямо огнем жгло. Зато я обрела возможность двигаться, чем незамедлительно и воспользовалась: размахнувшись левой рукой, я изо всех сил ударила Задовского снизу в челюсть, одновременно чувствуя, что кто-то подпиливает мне ноги и извлекает кости и мышцы из моего тела. Правая рука распухла так, что заслонила свет из окна.

Стало темно, да еще появился опять этот проклятый розовый туман.

– Это надо же силищу такую иметь, – в который раз поразился Александр Владимирович, – гипнотическую. Ведь ни один гипнотизер – я читал – не может заставить человека пойти на убийство и другие… противные человеческому естеству вещи.

А вот Задовский…

– Да, – сказала я, а Юлия Львовна вздохнула и покачала головой.

Мы пили чай у Новичковой, я лежала на кровати под тремя одеялами и с холодной примочкой на лбу. А Александр Владимирович и Юлия Львовна сидели рядом на стульчиках. Интересно, как они ночевали, я ведь сутки в отключке провалялась, а квартира у Новичковой однокомнатная. Генрих привез меня к тете, а Григорьев с Новичковой во дворе там гуляли. Меня ждали, переживали. Ну и отвезли к Юлии Львовне домой.

Вообще-то я давно уже могла вставать с кровати и ходить, и все такое прочее. Но так приятно чувствовать себя пятилетним дитятей.

– Ведь собственную систему разработал, – продолжал Григорьев, – вводил людей в транс нажатием пальцев при рукопожатии. А я-то думал, что у него за привычка такая, – при каждой встрече ручкаться лезть…

Я допила чай и показала глазами на стол, где лежала пачка моих сигарет. Юлия Львовна всунула мне в рот сигаретку и щелкнула зажигалкой.

Класс!

Я, пожалуй, еще денька два так полежу здесь.

– Встречал меня, значит, при выходе из банка, – вздохнул Григорьев, – руку пожимал на прощание, я отдавал ему документы, которые потом считал пропавшими. А со стороны ничего не видно подозрительного. А я забывал потом все – он заставлял.

Да, так оно, видимо, и было. Нажатием на руку вводил в транс. А так как я ранена была тогда, когда он… То что-то там в моей поврежденной руке не сработало.

Ну и…

Пока я кривилась от чудовищной боли, приступ которой Задовский, наверное, принял, глядя на меня, за состояние транса, он, гипнотизер хренов, пытался меня запрограммировать.

«…Убить каждого, кто будет на твоем пути. Через час ты проснешься и все забудешь…»

Вот сука.

Григорьев, кстати, отнес измену Юлии Львовны к остальным многочисленным гипнотическим пакостям Задовского и окончательно ее простил.

– А что, – спросила Юлия Львовна, – с… Валерием Петровичем теперь стало?

– Нетрудно догадаться, – помедлив, ответила я. – Я-то его в нокаут послала, по крайней мере, часа на полтора. А у Генриха к нему какие-то вопросы. Не знаю, что точно с Валерием Петровичем случилось, но могу с полной уверенностью сказать, что больше вы его не увидите.

Григорьев и Новичкова вздохнули, что, наверное, означало: хорошо бы…

Да, кстати! Теперь у Александра Владимировича дела наладились, надо, пожалуй, спросить его насчет гонорара… И, пожалуй, домой пора. Вдруг тетя уже приехала? А в квартире вешалка сломана и вообще – беспорядок.

Если б не это, можно было бы здесь еще пару деньков полежать.