Марина Серова - Визит из преисподней

На утреннем совете нашего «тройственного союза» было решено не снимать объект с прослушивания до самого вечернего «часа Х»: мало ли что… А раз так, то в пещере кому-то надо было постоянно дежурить.

Мы услышали, как Чайханщик покормил Антошу и снова сделал ему инъекцию. Эти действия бандит сопровождал собственными комментариями: судя по всему, он любил поговорить. Только однажды до нас долетел слабый голос малыша: Антон произнес слово «дядя». Грине пришлось отвернуться, чтобы скрыть намокшие глаза, а я ободряюще погладила его по плечу. Нас хотя бы чуть-чуть успокоило то, что Чайханщик обращался с маленьким пленником по-своему ласково.

Удостоверившись, что все идет нормально и «сладкая парочка» у себя в норе (Акула, натрудив ночью кулаки о бедного Гарика, все еще храпел), я дала своему напарнику увольнительную на полчаса — освежиться и привести себя в порядок. Теперь мы могли не опасаться, что за дачей Бутковского следят преступники: «дуэт» Артиста со склада почти не высовывается — они как огня боятся ищеек Батыра. Но все-таки осторожность надо соблюдать.

Вместо получаса Гришка провозился полный, зато результат того стоил: он предстал передо мной таким ослепительным, что теперь уже мне не захотелось уходить… Но я ограничилась прощальным поцелуем — и на сей раз безжалостно подавила свое женское начало.

Мне предстояла дорога более дальняя — в Тарасов. Беспокоило меня — и уже не на шутку — фотоателье «Бриз». Почему до сих пор нет этого таинственного послания, которое Натали ждет уже целую неделю? И что это за послание, в конце концов? Чутье подсказывало мне, что оно должно быть как-то связано с преступлением: ведь Натали очень волнуется из-за этого конверта, а что сейчас может по-настоящему волновать мать, кроме судьбы ее ребенка?

Я ведь так и не рискнула во время вчерашнего разговора открыть глаза Олегу. Отчасти потому, что у меня все еще не было зримых и осязаемых доказательств вины его женушки. (Почему-то я очень надеялась на этот полумифический конверт!) Впрочем, нет… нет, конечно: это был только предлог. Просто не смогла рассказать — и все! Духу не хватило. Олег и без того был так потрясен известием, что его старый знакомец — бывший батыровский «советник по экономическим вопросам» — не только жив-живехонек, но и является похитителем его сына… И что наш единственный шанс — это выручить Антошу силой. Мой несчастный клиент, при всей его обычной выдержке, минуты три сидел будто громом пораженный, белый, как воротничок его рубашки. Потом засунул под язык нитроглицерин… Да мне и самой едва не понадобилась таблетка: я ожидала от Олега Николаевича сильной реакции, но — не до такой же степени! И тут еще вывалить на него причастность его обожаемой супруги?! Ну нет, увольте! И Гришкины глаза из-за ссутулившейся спины Бутковского умоляли: не надо…

Ну, в общем, я не сказала. Просто попросила Бутковского хранить все в строжайшей тайне от всех. И теперь в своей благополучно переночевавшей машине я стремилась навстречу очередному тайному, которое в конце концов все равно станет явным. Теперь уже очень скоро…

Дома моим первым желанием было погрузиться в ванну, но я заставила себя броситься к телефону. Сообщения на автоответчике не было; вернее, их было много, но «разнообразные не те». Мне пришлось убить еще минут пятнадцать, чтобы дозвониться до девушки Оли. Сначала была бесконечно занята линия (как же — разгар трудового дня!), потом трубку все время брал любвеобильный фотограф Рафик. Наконец, не знаю с какого захода, я услышала знакомый гнусавый голосок. Увы, она сообщила мне такой же печально знакомый ответ: послания для Бутковской пока нет. Но — но! — утром в «Бриз» звонила она сама и сказала, что сегодня конверт для нее принесут обязательно. И что она дома и ждет звонка немедленно, как только послание прибудет. Я напомнила, что это я — дома и я жду от Ольги немедленного звонка.

Так. Значит, придется задержаться в городе. Но как долго? Ведь уже час дня, а «большой сбор» в Усть-Кушуме назначен на десять тридцать вечера. Впрочем, времени еще полно, вот только Гриня совсем одичает один в берлоге…

Размышляя о непредвиденном повороте событий, я с наслаждением приняла ванну. Романтика природы, конечно, хорошее дело, но она имеет свою оборотную сторону… Спешить мне было пока некуда. В теплой воде меня разморило, безумно захотелось спать: мы ведь подремали всего часа три, да и то — разве это сон, на голой земле… Наверное, мой бедный напарник тоже изо всех сил борется с собой: я-то сейчас завалюсь, пожалуй, а он на посту!