Марина Серова - Выбор Клеопатры

Я поехала обратно. Только в этот раз пришлось оставить «девятку» подальше от дома, чтобы она не спугнула Вележева. На улице уже практически никого не было, да и свет в большинстве окон потух. Только я, ночная странница, месила грязь и слушала, как на мои шаги отзываются дворовые собаки.

Разумеется, в дом Вележева я собиралась попасть тем же путем, что и в прошлый раз: через окно. Собиралась и попала. Воспользовавшись фонариком Агнессы, который случайно остался у меня, я проверила все помещения и удостоверилась, что Вележев сюда еще не возвращался. Заодно нашла в шкафу кое-какие Ленкины шмотки — куртку, шарфик, сумку и даже черные полусапожки, видимо, она купила их в каком-нибудь магазине неподалеку от вокзала. Вероятно, Шурик второпях убрал с глаз Ленкины вещи, но забыл про тапочки и косметичку.

Я села на тахту, достала из сумки наручники, положила рядом и стала ждать.

Желудок сводило от голода, безумно хотелось курить, но я терпела. Примерно через час ожидания меня пробила дрожь, нет, не нервная. В доме на самом деле было прохладно. Перед тем как убежать, Вележев выключил газовый котел. Мне пришлось разогревать себя физическими упражнениями. А потом я даже не побрезговала съесть овсяное печенье, дабы заморить червячка. Потом я снова села на тахту, закрылась одеялом и стала самоотверженно бороться со сном.

Я проснулась от того, что кто-то с элегантностью слона хозяйничал на кухне — гремела посуда, падала мебель. Однако света там не было. Мне стало ясно, что Вележев зашел в свой дом через дверь и первым делом сунулся на кухню. Нащупав наручники, я тихонько взяла их, сунула за ремень и на цыпочках пошла к двери.

Мы столкнулись с Шуриком в дверях, но если я такое еще могла предвидеть, то для него наличие в доме посторонних должно было стать полной неожиданностью. Однако он не растерялся, а сразу пошел на меня. Я отскочила чуть в сторону, а в следующий момент перехватила его запястье и стала выворачивать руку. Вележев уронил на пол склянку с какой-то жидкостью, которую держал как раз в этой руке. Брызги попали мне на ноги, но всю опасность этого я осознала только тогда, когда в нос ударил запах бензина. «Сволочь, он хотел поджечь дом», — быстро сообразила я и стала выкручивать ему руку. Вележев только скулил, как собачонка, а потом вдруг обмяк и стал оседать на колени. Я выпустила его руку и прижала учителя к полу. Я хотела применить один из своих приемов, но Вележев щелкнул зажигалкой, и тут же вспыхнул огонь.

Конечно, я дала Шурику ребром меж нужных позвонков и отшвырнула его в сторону, но огонь начал интенсивно распространяться по паласу, облитому бензином. Я метнулась вперед, намереваясь схватить с тахты ватное одеяло и накрыть им огонь, но вспомнила про бензиновые пятна на джинсах. Сгореть заживо мне совсем не хотелось. Пришлось использовать то, что нашлось на кухне. Первым в ход пошел злосчастный коврик, которым был накрыт затвор погреба. Я стала отчаянно сбивать им языки пламени, но огонь распространялся все дальше. Я снова бросилась на кухню, увидела почти полное ведро воды, схватила его и вылила на огонь. Весь он все же не погас. Пришлось пустить в ход одеяло с тахты.

Я боролась с огнем в одиночку почти полчаса. И мне удалось-таки потушить пожар. Вележев все это время лежал без сознания в стороне. Пока он не очухался, я подняла с пола наручники и надела их на запястья учителя.

— Мразь! — с чувством бросила я ему в лицо, выпрямилась и отошла в сторону.

Наконец Вележев очнулся и сел на пол в углу кухни. Он беспомощно плакал. Я выключила свет, приоткрыла окно, потому что от гари было трудно дышать, и села на табурет.

— Ну что, Александр Ильич, поговорим?

— Я не буду с тобой разговаривать, — выдавил из себя мой пленник. — Я больной человек, и мне нужен врач.

— Не надо косить под шизика!

— Я больной человек, я больной человек… — Вележев с упорством дятла долбил одно и то же.

— Я тебя сейчас вылечу. Здесь где-то должен быть кухонный нож. — Я выдвинула из шкафчика ящик и нашла нож. — Хорошая штучка, не правда ли?

— Ты не посмеешь. — Шурик в отчаянье замотал головой.

— Ну ты же посмел! Ты убил Галину Максимовну, маму Андрея, ты убил Лену…

— Я… я… я никого не убивал. Я понятия не имею, кто такая Галина Андреевна и кто такой Максим, — Вележев стал очень натуралистично врать. — А Лена… она уехала. Мы поругались, и она уехала в Тарасов.

— На чем?

— Не знаю. Может, на поезде, а может, и на попутке, я ее не провожал.