Марина Серова - Жаркая вечеринка

Откуда ни возьмись появился Коля и с упреком посмотрел на дымящуюся сигарету в моей руке.

— Проверяла тягу, — объяснила я ему, — все в порядке.

Он услужливо распахнул передо мной дверь.

— Акт проверки получите по почте, — сухо сказала я и спустилась с крыльца.

Я сидела за рулем «девятки» и смотрела на проносящиеся мимо корявые стволы обнаженных деревьев, серые фасады домов, грязные сугробы, наподобие китайской стены отделяющие тротуар от дороги, и строила предположения, как встретит меня Купцова. Въехав во двор, заваленный снегом, я с трудом нашла где приткнуться.

Лифт поднял меня на четвертый этаж.

— Кто там? — раздался из-за двери недовольный, заспанный голос.

— Иванова Татьяна, я училась вместе с Грушиным.

Щелкнул замок, и дверь открылась. На пороге я увидела стройную блондинку в коротком атласном халате. Ее большие, слегка асимметричные глаза уставились на меня с немым вопросом.

— Мне нужно с вами поговорить, — как можно любезней произнесла я.

— Это срочно?

— Да, и, мне кажется, это в ваших интересах.

— Вот как? — вскинула она прихотливо изломанные брови.

— Я расследую обстоятельства смерти вашего… э-э… Грушина Артема.

— Проходите, — устало сказала она и посторонилась, пропуская меня.

Пристроив куртку на вешалке, я прошла в просторную гостиную, выдержанную в бежево-абрикосовой гамме. Ничего лишнего: комплект мягкой мебели, книжные полки, дорогая аппаратура, журнальный столик со стеклянной поверхностью, в углу — небольшая тумбочка, на которой стоял симпатичный грибок настольной лампы, на окнах — светлые жалюзи. Пол застелен ковром, около подоконника в двух кадках сверкали упругими глянцевыми листьями фикусы.

— Садитесь, — Купцова указала на большой диван с плавно изогнутой спинкой. — Хотите выпить?

— Нет, спасибо, я за рулем, — ответила я, занимая предложенное место.

— А я выпью, — безразлично сказала она.

Она подошла к бару, плеснула в рюмку коньяка и, заправив за уши светлые выбившиеся пряди, села в кресло напротив меня. Я заметила, что руки ее дрожат.

— Вы что же, частный детектив? — спросила она как-то равнодушно.

— Вроде того.

— Так что же вы хотите узнать?

Она говорила медленно и спокойно, такая манера речи меня устраивала.

— Ольга… могу я вас так называть?

— Ну конечно, — согласилась она, сделав маленький глоток.

— Вы действительно думаете, что Грушину помог утонуть Беркутов?

Она неопределенно пожала плечами.

— Так решила милиция.

— Но вы ведь способствовали этому?

В ее глазах сверкнули недобрые огоньки.

— Я только сказала правду.

— Не могли бы вы повторить то, что сказали милиции?

Она беспокойно заерзала и, отведя взгляд в сторону окна, вдруг резко перевела его на меня. В нем было столько высокомерного недовольства и откровенной неприязни! Я подумала, что она не раз уже использовала этот отрепетированный прием, когда ей требовалось кого-то одернуть или осадить. Сделать вид, что я испугалась? Наверное, не стоит.

Я терпеливо ожидала ответа на свой вопрос. Наконец после кислой ухмылки Купцова выдавила из себя:

— Я сказала, что слышала, как Сергей с Артемом разговаривали на повышенных тонах и Сергей угрожал Грушину.

— А вы не знаете, о чем конкретно был разговор?

— Нет, не знаю, — отстраненно ответила она. Ее взгляд опять стал вялым и апатичным.

— Вы считаете Сергея способным на убийство?

— Не думайте, что если вы учились с ним в школе, то все о нем знаете, — снова оживилась Ольга, — да и те, кто с ним работает, представляют его этаким херувимчиком, не способным на дурной поступок, а я пожила с ним и знаю, чего от него можно ожидать. Он ревновал меня к каждому фонарному столбу, сцены закатывал, за нож хватался…

Ее синие глаза сузились от злобы, а лицо передернулось гримасой отвращения.

Довольно экспансивная дамочка! Кто бы мог подумать!

— А вы повода для ревности ему не давали? — невозмутимо спросила я ее, не отступая под ее недобрым взглядом.

— Повода? Да повод всегда можно найти при желании, тем более если мозги не в ту сторону повернуты!

Она явно пыталась уйти от ответа.

— Скажите прямо, вы изменяли Беркутову? — Я вперила в нее холодный взгляд и почувствовала, как напряглись мышцы на ее лице.

— Он сам в этом виноват, придурок! — эти слова, полные ненависти и обиды, вылетели из нее, как пробка из бутылки шампанского. — Он же своим занудством каменную скалу мог из себя вывести: твердил постоянно одно и то же, в чем-то вечно меня подозревал, звонил мне на работу по сто раз на день, разве что детектива не нанимал, чтобы следить за мной. Не захочешь — изменишь!