Марина Серова: На ловца и зверь бежит

— Не правда ли, странное совпадение: обе летим из Парижа, обе из Тарасова, обеих зовут Татьянами… — коралловая улыбка моей собеседницы обнажила ослепительный ряд фарфоровых зубов.

Любое совпадение в нашем мире упущенных возможностей действительно кажется странным, как будто еще раз на практике подтверждается сумасшедшая гипотеза о пересечении двух параллельных прямых. Моя попутчица усердно налегала на красное вино, которым ее снабжала предупредительно-любезная стюардесса.

Поначалу тихая и задумчивая, почти отрешенная, она становилась все более разговорчивей, хотя стиль ее общения диктовался не столько желанием обменяться мудрыми или вздорными наблюдениями, оценками, точками зрения, сколько стремлением выглядеть в глазах собеседника неразрешимой загадкой. И тем не менее это была ходячая Мона Лиза, супер-Джоконда, ибо улыбались не только ее глаза и рот, улыбалось все ее тело, сильное и холеное, ее точеные запястья в золотой паутине браслетов, ее колени и негромкий, но глубокий голос, который не раздевал слова до звонкой наготы, но точно пеленал и укутывал их в бесцветную вату равнодушия.

— А чем вы, собственно, занимаетесь?

Моя соседка попыталась проявить ко мне интерес, но я чувствовала, что в ее замутненном алкоголем сознании я пребывала в качестве неброского пятна.

— Ничем из ряда вон выходящим, собираю информацию для одной фирмы.

— Доходное дело? — моя собеседница, очевидно, утвердилась в намерении продолжать словесный пинг-понг.

В ответ я лишь неловко улыбнулась и неопределенно пожала плечами: мол, день на день не приходится. Она понимающе взглянула на меня и, извинившись, встала, что позволило мне оценить всю зрелую красоту ее фигуры: тонкая талия, пышная грудь, крутой изгиб бедер. Узкая черная юбка так плотно облегала ее соблазнительные ягодицы, что казалось, вот-вот лопнет по швам. Пользуясь счастливым случаем поделиться своим горьким жизненным опытом и загубленными сладкими иллюзиями с незнакомым, в первый и, вероятно, в последний раз увиденным человеком, Татьяна рассказала мне, что она любовница крупного бизнесмена, весьма наглого и отталкивающего типа, который тем не менее спонсировал ее запланированные покупки и незапланированные вояжи.

Ну что ж, у сего «нахала» и «скупердяя», как его именовала «Мона Лиза», отличный вкус: с такой дамой, как она, не стыдно появиться в обществе, ей пойдет как деловой строгий костюм, который только подчеркнет обаяние ее царственной женственности, так и самое откровенное декольте, дорогие меха и украшения. Она просто призвана служить великолепной вывеской финансового благополучия ее содержателя.

Даже в изрядном подпитии, когда жесты большинства людей становятся расхлябанно-неуклюжими и резкими, «Мона Лиза» сохраняла неспешный такт и грациозное равновесие. Чуть пошатываясь, она, словно играючи облокачиваясь ладонью об углы спинок кресел, переходила от одного к другому. При каждом толчке ее рука скользила вниз, она обворожительно и высокомерно улыбалась, сознавая свое природное превосходство перед полчищами «серых мышек» и дурнушек и кокетливо отметая любые подозрения трезвых пассажиров относительно ее «неординарного» состояния.

Когда «Мона Лиза» вернулась из туалета и плавно опустилась в кресло, я сидела, откинувшись на спинку кресла и прикрыв глаза. Я повернула голову: ее бледный точеный профиль вновь поразил меня своим благородным изяществом. Я наблюдала, как нарастает ее опьянение, развязывая ей язык, заставляя ее красиво очерченные губы надолго застывать в полуидиотской мечтательной улыбке. Слегка подведенные плутовские глаза Джоконды с каким-то бессмысленным вниманием вперялись в очередной порожний фужер, который она вертела так и сяк, зажав его тонкую стеклянную ножку между большим и указательным пальцами.

Когда она наконец, не поворачивая анфас своего лучезарно-блаженного лика, скосила глаза в мою сторону, мне показалось, что взгляд ее скользит мимо меня, уплывая назад и вправо.

— А вы совсем не пьете? Я вот решила немного расслабиться. — Она неожиданно подалась вперед, ткань ее клетчатого пиджака из тонкого джерси отогнулась, обнажив верхнюю часть груди.

Блестящие каштановые пряди на миг закрыли ее правильный нос и слегка выступающие скулы. Я могла противопоставить ее опьянению рубиновой жидкостью и своему — недельными каникулами с Эриком в Париже — только трезвую прохладу апельсинового сока.