Марина Серова - Преступление в двух сериях

— Люда, как я говорил, — девушка пробивная. Она и до того вечера бывала у Шолонского. Думаю, могла при желании узнать даже цвет его нижнего белья, не говоря уж о шифре сейфа, — со странным выражением лица мурлыкнул Александр Николаевич. — Ручин тоже наносил визиты Шолонскому — у них же были дела, связанные с денежными обязательствами. И Гурьянов, ну, наш Миша, пару раз работал на компьютере шефа по окончании трудового дня. Так что, сами понимаете… — Кармишин многозначительно замолк и выразительно почесал кончик носа, с готовностью запунцовевший под его пальцами.

Мы оба помолчали, думая каждый о своем и выдыхая клубы прозрачно-синего дыма, наполнявшего комнату ароматами табака. Наконец Александр Николаевич решительным голосом разорвал пелену мирной тишины:

— Так что, вы возьметесь за это дело?

Я, пока не отвечая, спокойно поднялась, прошла к сумке, валявшейся в кресле. Там, куда я бросила ее неделю назад, завершив предыдущее дело. Потом выудила из недр объемистой сумки заветный замшевый мешочек с моими верными помощниками — двенадцатигранными гадальными «костями».

Да, я — человек, обладающий глубоко логичной профессией, — советуюсь с высшими силами. С судьбой, так сказать. Додекаэдры очень часто помогают мне в расследованиях. И честно отвечают на любой заданный им вопрос. Правда, далеко не однозначно. Но уж здесь, как говорится, есть голова на плечах — думай, она не для прически существует. А магические «косточки» — вещь полезная. Человек, любой, даже самый лучший, может предать. Случайно ли, обдуманно — неважно. Двенадцатигранники не предают никогда — сложность в общении с ними состоит лишь в том, чтобы правильно расшифровать послание судьбы. А это иногда бывает действительно очень и очень непросто, могу вам сказать.

Перемешав в ладонях три гладких многогранника, согревая теплом своих ладоней, я сконцентрировалась: «Браться ли за это дело — вот в чем вопрос?» Почти по Шекспиру. И, провожаемая изумленным взглядом прозрачно-блеклых глаз Кармишина — вполне возможно, будущего моего клиента, это уж как додекаэдры скажут, — швырнула «косточки» на полированную поверхность стола.

4+18+27. «И все-таки: все тайное рано или поздно становится явным». Это сочетание цифр, как и большую часть остальных, я помнила наизусть, так что пользоваться потрепанным талмудом с расшифровками, занимавшим почетное место на книжной полке, мне сейчас не пришлось. Кажется, ответ судьбы, принявшей вид «костей», прост: в конце концов я докопаюсь до сути этого дела и обнаружу документы. Что может быть оригинальнее? Я хмыкнула — касательно расследования у меня бывает только так: если уж я за него взялась, то обычно с честью выхожу из любого положения.

Что ж, достаточно убедительное доказательство в пользу нового дела. Все тайное станет явным. Вроде бы так.

— Позвольте поинтересоваться, что вы делаете? — вырвал меня из задумчивости вопрос ошалелого, судя по виду, Кармишина. Его челюсть еле заметно отпала, и только привычка держать себя в руках, приобретенная на руководящей должности, не позволила ему потерять лицо окончательно.

— Я согласна заниматься вашим делом, — пропустив мимо ушей этот вопрос клиента, одним махом переведя кандидата в клиенты в истинные, полноправные заказчики, ответила я. И поспешила умерить счастливое облегчение на его лице сообщением: — Я беру по двести баксов за день работы. И компенсацию расходов, если таковые будут. Вас это устроит?

— Меня это вполне устраивает. Только не могли бы вы действовать побыстрее? Что-то не очень я надеюсь на нашу милицию, — выкладывая на стол несколько купюр из объемного, блестяще-кожаного бумажника в качестве аванса, ответил Кармишин. Облегчение на его лице сменилось некоторой задумчивостью, выдававшей возникшие сомнения: а не зря ли он вообще сюда пришел? Но желание избавиться от претензий милиции да и репутация моя сделали свое дело — клиент успокоился.

— Еще один вопрос, — улыбнулась я. — Когда вашего бухгалтера можно застать дома? Не думаю, что вы знаете распорядок дня остальных гостей вечеринки, но относительно Гурьянова…

— Он живет неподалеку от офиса и ходит домой на обед, — с готовностью сообщил Александр Николаевич и тут же добавил: — А теперь он разобрался с нашей отчетностью и взял несколько отгулов — так что дома должен быть постоянно.

Проводив Кармишина до двери и бросив в сумку его визитку с домашним и рабочим телефонами, я села в кресло, вооружившись кофе и сигаретой. Мне следовало поразмыслить, с кого начать.