Марина Серова - Тройная месть

Мне ничего не оставалось, как сдаться, тем более я и сама понимала, что не права!

— Ладно, с Белозерцевым закончили. Теперь Клименко, что скажешь?

— О нем я помню меньше — не столь выдающаяся личность. Хозяйственник, причем хороший хозяйственник, счетовод по призванию. Туповатым его не назовешь, но и к интеллектуалам отнести трудно. Мышление узконаправленное — идет строго по указанной дорожке, ни шагу в сторону, за то его босс и держит. Да, кстати, он ведь тоже чем-то болен. По-моему, у него руки трясутся, особенно сильно, когда нервничает — прямо ходуном ходят.

— Не густо, но спасибо и на том. А что ты о Медике знаешь? — Нельзя было упускать шанса поближе познакомиться со странным клиентом.

— Гусь еще тот. Я его так и не раскусил — сплошной сгусток противоречий. С одной стороны, талантливый мечтатель — в студенческие годы хвастался, что создаст вакцину против СПИДа, спасет миллионы людей от неминуемой гибели. С другой стороны, расчетливый делец, помогающий боссу делать на людской порочной страсти миллионы. Похоже, он считает, что может заплатить за свое мифическое чудодейственное лекарство загубленными судьбами и жизнями сотен молодых людей, щедро снабжаемых им самим отравой.

Очень трепетно относится к своей семье, особенно любит тринадцатилетнюю сестру. Кстати, с ней год назад случилось несчастье. Говорят, после этого он стал еще жестче и даже взял на себя обязанности шефа отдела безопасности. Скользкий тип, — Илья поморщился и немного погодя добавил: — Впрочем, своему хозяину под стать.

— А о нем что ты знаешь? — встрепенулась я.

— О, об этом ярком представителе нашей финансовой элиты можно говорить бесконечно, на его совести, если, конечно, она у него еще есть, столько всяких «подвигов»!

— Это интересно. Расскажи о самых громких.

Илья засмеялся:

— Долго слушать придется. Ладно, свистнешь, когда надоест. Один из самых гаденьких подвигов — первый, по моим сведениям, хотя, может быть, до этого он еще чем-нибудь отличился, принес ему солидный начальный капитал, стал основой будущего процветания…

Меня хватило часа на три, и все это время я не переставала удивляться человеческой изобретательности — для того чтобы «взойти на Олимп», босс Медика действительно творил «чудеса» — вероломству его и коварству не было предела.

Тепло попрощавшись, я, как всегда, обещала Илье поделиться некоторыми тайнами сильных мира сего, полученными в ходе данного расследования. Таков был наш старый уговор: «Qui pro quo» (одно вместо другого, или рука руку моет, а проще — баш на баш)…

Своим отказом выдать источник информации Илья поставил меня в крайне сложную ситуацию: мне был необходим документ, подтверждающий наличие у Белозерцева серьезного заболевания. Делом профессионального престижа был поиск выхода из данного затруднительного положения.

«Как и где можно достать такую бумажку? — размышляла я. — Франция мне, конечно, не светит. Итак, он заболел пять-шесть лет назад, тогда в первый раз и обследовался у нас, причем у знакомого врача. Давненько, но, мне кажется, какая-нибудь бумажка в поликлинике, где делали анализ, должна была бы сохраниться. Терапевт — школьный товарищ. Начнем с этого».

Заглянув в абонентский справочник, я набрала номер домашнего телефона Белозерцева. Трубку взяли не сразу, ответил ломающийся юношеский голос, средний сын:

— Алло, я слушаю.

— Приветик, — игриво застрекотала я.

— Привет, вам кого? — Он был сбит с толку.

— Тебя, Славик.

— Меня? Вы кто?

— Твоя одноклассница!

— Не узнаю.

— Старых друзей забываешь, — укорила я. — Мы раньше вместе учились.

— В тридцать седьмой, что ли?

— Да.

— Света?

— Ну, наконец, — обрадовалась я. — Давненько не виделись, между прочим.

— Давно. А как ты мой номер узнала? — забеспокоился он.

— Птичка на хвосте принесла.

— Нет, серьезно?

— Ух, какой серьезный стал, не подступишься!

— Да ладно тебе.

— Ладно так ладно. Лучше скажи, где сейчас учишься, поди в элитной какой-нибудь, может, даже в той, в которой и твой крутой папашка учился?

— Папа здесь ни при чем, — оскорбился он. — Он девятнадцатую заканчивал, а я в третьей учусь.

— Хорош обижаться. Давай лучше встретимся.

— Давай. Когда?

— Денька через два — я сейчас болею, ОРЗ, вдруг тебя заражу!

— Ну, ты как была болтушка, так и осталась — сама не знаешь, чего хочешь, — досадовал он.

Я засмеялась, сказала, что звякну еще раз, потом, — и бросила трубку.