Марина Серова - Три места под солнцем

Больше мне говорить с ним было не о чем. В коридоре нас ждал Ариша. Уже дома мы втроем прослушали запись. Ярцев взъерошил свои и так лохматые волосы:

— Полина, это же сенсация! Ядерная бомба в нашем болоте! Да я такой материал выдам, что столичная пресса сдохнет от зависти!

— Да нет, пусть уж живет. Ярцев, а что там с той автокатастрофой, о которой ты собирал материал? Есть что-нибудь новенькое?

Ярцев изменился в лице и махнул рукой:

— Я из-за этого материала чуть из газеты не вылетел. Понимаешь, собрал материал, нашел с твоей помощью свидетелей, написал статью, а наш главный назвал меня идиотом и не велел соваться в это дело. В тот вечер Королев отпустил водителя и отправился за город, у них там пикник намечался. Но! Первое: у него до сих пор нет прав и он еле-еле водит машину, второе: он выпил для храбрости, третье: именно Королев выехал на встречную полосу, как ты мне и говорила! Но ничего, я пущу информацию в Интернет и отправлю свою статью знакомому журналисту из столицы, жаль, что не мне пожинать лавры, но у них там редакторы более смелые и не зависят от маленьких уездных князьков.

— А что с потерпевшими?

— Муж пришел в себя, у него переломы и ожоги, но жить будет. А вот с женой сложнее, кровоизлияние в мозг, требуется бешеная сумма для операции. Сейчас она в коме, неизвестно, сколько протянет.

Сумма, которую назвал Ярцев, была действительно неподъемна для простого инженера, коим оказался водитель «девятки». У этой семейной пары дома оставались двое школьников, за которыми присматривала соседка, близких, которые могли бы помочь им, у них не было.

— Полина, что я тебе должен за этот эксклюзив? — напомнил о себе журналист.

— Ярцев, никто никогда не должен узнать, что это именно я помогла тебе достать материал о водителе Синдякова. Это первое условие. Второе — ты расшибешься в лепешку, но опубликуешь статью о виновности Королева и невиновности пострадавшего водителя «девятки».

— По рукам, — немного подумав, согласился Ярцев. — Знаешь, что мне пришло в голову? Материал о Синдякове обязательно пройдет: это дело давно минувших дней, главный герой в данный момент не имеет в городе никакого влияния. Мы разовьем диспут, поднимем шумиху, а спустя немного времени на этой волне встанет вопрос и о Королеве. Думаю, к тому времени накал страстей по этой теме в Интернете достигнет пика, столичная газета уже опубликует материал, так что местные власти не рискнут активно выгораживать Королева. А тут появлюсь я, весь в духах и фраке, со своими свидетелями и ксерокопиями освидетельствования на содержание алкоголя в крови Королева и водителя «девятки». Как ты понимаешь, он был совершенно трезв. Дело в шляпе, Полинка, мы еще покажем этим проклятым буржуинам!

— Привет! Откуда ксерокопии?

— Агентура. Ты бы видела лаборантку, которая делала эту экспертизу! Милый синий чулок, неизбалованный мужским вниманием. Знаешь, дамы подобного типа при определенных условиях могут быть такими взрывоопасными. И такими преданными. И такими самоотверженными. Практически — замаскированные девушки Джеймса Бонда!

На Ярцева было любо-дорого смотреть. Создавалось впечатление, что он достиг всего, о чем мечтал в этой жизни, и пребывает наверху блаженства. Внезапно на его лик упала тень раздумья:

— Еще вопрос можно? За кого он тебя принял? Почему ты ему являлась? Ты, конечно, эталон добропорядочности и скромности, но на Деву Марию все равно не тянешь.

— Я отвечу, — подал голос Ариша, — ты обращал когда-нибудь внимание на женский портрет над камином?

— Конечно! Давно хочу спросить, кто у нас в городе делает такие профессиональные фотоработы. Такая изысканная стилизация под конец восьмидесятых… прическа, макияж, светофильтры. Ты здесь прелестна, Полина.

— Это не Полетт, это ее мама примерно в том же возрасте, — ответил дед, — они удивительно похожи. Наверное, совесть мучает даже трусов и мерзавцев, раз Водяникову являлся образ погибшей и по его вине женщины. И он так привык к этому, что уже не удивился появлению Полетт.

— А я-то думала, почему его так легко получилось вызвать на откровенность, — прошептала я.

Втроем мы молча стояли перед двумя портретами над камином — женщины, удивительно похожей на меня, и мужчины с мягким насмешливым взглядом. Никто не решался произнести это вслух, чтобы не опошлить словами почти осязаемую мысль: даже из небытия нам помогают те, кто нас любит.

Алина, сама того не ведая, дала нам хороший урок. Уже не откладывая, мы позвонили Курбатову, только этому человеку могли мы доверить Водяникова и документы, похищенные из сейфа Синдякова. И я, и дед были уверены: дядя Сережа передаст их в надежные руки и не откроет источник, из которого они к нему попали. Я вздохнула с облегчением: бумаги, которые хранились в нашем доме, постоянно создавали ощущение могильника, чего-то остро негативного и жутковатого. Наверное, бумага тоже имеет ауру. О Лехе Водяникове я тоже больше не хотела ничего слышать. Этот человек получил сполна за свою никчемную и жалкую жизнь. Может быть, на том свете ему зачтется свидетельствование против Синдяковых и помощь в восстановлении честного имени моих родителей, но мне это было уже неважно. Да и жить ему оставалось недолго. Яд, которым угостил его Вадим, почти полностью разрушил и так больную печень.