Б. Седов - Отступник

Саня Щербаков вспомнил об утрате, когда уже поднимался по трапу. Но, решив, что два комплекта потерянных туалетных принадлежностей окупились для него с лихвой, только усмехнулся.

Саня Щербаков и сам не понимал, какого черта ему делать в Москве.

Так уж получилось, что по жизни в последний год его вела интуиция. С того мгновенья, когда он сунул за пазуху поднятый на месте аварии пакет с баксами, он не размышлял о том, как и когда ему поступить. Словно добрый ангел стоял за его плечом и нашептывал – не меняй валюту в Томске, не останавливайся в этой гостинице, не садись в это такси… Саня слушал голос, подчинялся ему, и пока что жалеть об этом не приходилось.

Он даже находил удовольствие в такой организации своего бытия. Никаких планов и никаких задач по их непременному выполнению.

Голос сказал – вали в Москву.

И Саня, не задумываясь, заказал билет, приехал в аэропорт перед самым отправлением и улетел, не подозревая о том, что именно в это время шестерки Кислого отвлеклись от своих обязанностей. А выбери он любой другой рейс – и его жизни была бы грош цена.

А теперь голос молчал, и Саня бездумно шлялся по столице, не зная, куда себя деть.

В Москве он бывал и раньше, поэтому обязательную часть программы – Красная площадь, Кремль, ГУМ, ЦУМ – считал давно выполненной. Да и не хотелось ему в шумный и людный туристический центр. На окраинах тоже неинтересно – новостройки, как и везде.

Саня по наитию вышел из метро на Белорусском вокзале, потому лишь, возможно, что в аэропорту из киоска с грамзаписями звучала старая песня: «… Сомненья прочь, уходит в ночь отдельный…».

Насвистывая привязавшийся мотивчик, он обошел вокруг вокзала, выпил кружку пива в буфете, присел на холодную металлическую скамью в зале ожидания.

Голос молчал, и Щербакову стало скучно.

Тогда он перешел площадь Тверской заставы и Тверскую-Ямскую и, обогнув небольшую симпатичную белую церквушку, оказался на улице Лесной.

Название улицы ему понравилось, но не понравилось стоящее в глубине огромное современное здание из тонированного зеркального стекла и бетона.

Уткнувшись в собственное отражение на его стене, он нашел себя маленьким и никчемным перед громадой известного коммерческого банка. И из принципа нарочно свернул в первый же горбатый проулок.

Узенький переулок круто спускался обратно к вокзалу и был практически пуст – туристы сюда не забредали, лишь редкие прохожие торопились в метро, да парочка ханыг весьма затрапезного вида топталась перед ближайшим магазином. На них еще можно было пахать – хоть и грязноваты, небриты, но ведь здоровые молодые мужики, – а их, кроме огненной воды, ничего в этой жизни уже не интересовало.

Позади спускавшегося по переулку Шербакова заурчал мощный мотор, и между стоявших у тротуаров отечественных лохматок едва протиснулась широкая морда лимузина с правительственными номерами.

Членовоз плавно и важно спускался с горки со скоростью пешехода. На его заднем сиденье развалилась какая-то чиновная шишка с окаменевшим сытым рылом. Тонированное стекло было приспущено, и когда лимузин поравнялся со Щербаковым, рыло лениво повернулось в его сторону, скользнув невидящим взглядом.

Зато Саня застыл на месте, словно его ноги пустили корни в московский асфальт, и на мгновение перестал дышать. Эту рожу он видел на газетной вырезке, которая лежала в боковом карманчике благоприобретенного кожаного кейса с деньгами.

Правительственный автомобиль скользнул вниз и притормозил у ворот голубого двухэтажного особнячка с белыми колоннами. Ворота стали автоматически открываться, расположенные над ними телекамеры зашевелились, и на крыльце появилась вооруженная охрана.

Мимо остолбеневшего Сани неожиданно резво прошагали давешние пьянчуги. На ходу они одинаковым движением сунули правые руки за пазухи, будто у них одновременно зачесались левые подмышки. Саня автоматически сморщил нос в ожидании собачьей вони, характерной для бомжей, но тут же удивленно поднял брови, уловив аромат дорогого парфюма.

Странно…

Серегу хлопнули по плечу, и, обернувшись, он увидел перед собой поддатого Зяму, одного из зубиловских солдатиков. Зяма хлопнул Серегу по другому плечу и радостно просипел:

– Слышь, Серега, это клево, что я тебя в окно усек. Еле догнал!

Потом он оглянулся и, заговорщически понизив голос, добавил:

– Ты вот что… Ты пацан конкретный, может, посоветуешь… Мы тут с Мешком… Короче, зайдем в эту живопырку, Мешок там сидит. Кирнем и побазарим. Годится?