Наталья Никольская - От любви до ненависти

Шепелявый, выйдя на улицу, двинулся прямо к милицейской машине с дремавшим за рулем молодым водителем.

– А ну слазь! – прохрипел он. – Приехали.

Парень от неожиданности чуть не упал. Шепелявый схватил его одной рукой за волосы и стащил вниз, сбросив на снег. Сам запрыгнул в машину и втащил меня. И тут я почувствовала то самое мгновение. Ствол пистолета отъехал в сторону, мне стало гораздо свободнее. Уловив этот миг, я резко вывернула руку бандита и одновременно врезала ему носком ботинка в пах. Он взвыл и скрючился, однако пистолета не выпускал, несмотря на невыносимую боль. Я продолжала молча выкручивать ему руку, зная, что долго он не выдержит.

В этот момент из здания выбежал Жора Овсянников в одной форме, с автоматом, а за ним еще люди. Шепелявый увидел это и из его горла вырвался страшный хрип. Очевидно, злоба в нем всколыхнулась с такой огромной силой, что он невероятным усилием повернул руку и выстрелил наугад. Жора упал.

– Ах ты мразь! – выкрикнула я и изо всех сил рубанула его ребром ладони по шее. – Мразь, мразь!

Шепелявый уже давно затих, уже подбежали люди, уже оттаскивали меня от него и хлопали по щекам, и успокаивали, а я все никак не могла прийти в себя и продолжала резко махать руками. Такая меня охватила ярость на этого шепелявого бандита за Жору.

Наконец, я немного успокоилась и кинулась к Овсянникову, вокруг которого уже хлопотали врачи. Шепелявого унесли.

– Жора! – я чуть не плакала. – Жорочка, что с тобой?

– Ничего, – он попытался улыбнуться. – Главное, с тобой все в порядке. А у меня так… Нога болит просто.

– В ногу он ему попал, – сообщила врачиха, и я только теперь заметила красную струйку, стекающую в Жорин ботинок и на снег.

– Доктор, это опасно? – спросила я.

– Не знаю, снимок нужно делать. Будем надеяться, что все в порядке будет.

– А можно мне поехать с ним?

– Это моя жена, – добавил Жора.

– Конечно.

– Только я на своей машине, – сказала я.

Врач пожала плечами и сказала:

– В машину его!

В больнице я просидела около двух часов. Потом мне сказали, что с Овсянниковым ничего страшного нет, что пуля прошла навылет, задев только мягкие ткани, что все у него заживет, но ему придется какое-то время полежать. Жоре перевязали ногу и вкололи обезболивающее. Мне разрешили его забрать.

– Господи, Жора, придется мне везти тебя к себе, – вздохнула я.

Овсянников же, похоже, был даже рад, что все так получилось.

– Я тебя не стесню, – сразу же сказал он.

– Надеюсь, – с сомнением протянула я.

Когда мы приехали ко мне, я помогла Жоре подняться, усадила его на диван, а сама пошла готовить ужин. Однако Овсянников припрыгал ко мне в кухню. Он встал сзади и принялся гладить меня по спине.

– Послушай, Жора, – удивленно повернулась я к нему. – Я знаю, что ты готов в любое время дня и ночи. Но чтобы со сломанной ногой?

– У меня нет никакого перелома, – сразу же ответил Овсянников. – У меня просто небольшая рана, вот и все. Полина… Я хотел сказать, что я так тобой восхищаюсь… ты была просто великолепна.

– Честно говоря, я восхищаюсь тобой, – призналась я, опускаясь на стул. Жора положил мне голову на колени. – Никогда не думала, что ты сможешь так переживать за меня. Я даже думала, что ты поседеешь…

– Ну что ты! – замахал руками Жора. – Как же я мог не волноваться, если ты для меня самый близкий человек! Ты же знаешь!

– Знаю… – задумчиво протянула я, машинально гладя его по волосам. Потом вдруг вспомнила, сколько горя причинил мне Жора за годы совместной жизни, рука моя замерла, затем взметнулась вверх, и на Жорину голову опустилась звонкая оплеуха.

Овсяников сразу же застонал и уполз в комнату, обиженный таким вероломством.

Когда я принесла ему ужин, Жора немного оживился, доказывая еще раз наглядно, что все, что нужно мужчинам – это секс и пожрать.

– Жора, – вспомнила вдруг я то, ради чего, собственно, ехала к Овсянникову на работу и подвергала риску свою жизнь, – так что там тебе рассказал этот Максим?

– Ах, да! – спохватился Жора. – Ты знаешь, очень любопытное дело. На первый взгляд – обычное самоубийство. Если бы…

– Если бы не способ, которым оно совершено? – закончила я.

– Вот именно! – кивнул головой Жора. – Я с таким еще не сталкивался в своей практике.

– А помнишь, по телевизору передавали, что сторонники какого-то там курдского лидера в знак протеста обливали себя бензином и сжигали прямо на улице? На глазах у всех?

– Ну и что, ты хочешь сказать, что русская двадцатилетняя девушка была сторонницей курдского лидера? И совершила акт самосожжения? Что-то мне это кажется маловероятным. Если не сказать больше.