Наталья Никольская - Дачный сезон

С ужасом подумав, что сейчас снова услышу волшебное «живо», я вскочила и встала перед ним, вытянув руки по швам.

– Сходи в магазин, – прохрипел Мутный. – Водки купи. И сигарет. Побольше.

Я вопросительно посмотрела на него.

– Чего смотришь? – зарычал он. – Не поняла, что ли?

– А, простите, деньги?..

– Чего? – Мутный изумленно уставился на меня и вдруг захохотал. – Ну дает подруга!

Вслед за ним заржал и его проснувшийся дружок Скворец, а Рябой улыбался своей обычной печальной улыбкой.

Понятно, водку придется покупать на свои деньги.

Я потянулась за сумкой. Черт, нужно было как-то вчера перепрятать отсюда деньги, а то еще заберут все… А как мои детишки? Неужели эти козлы не дадут мне даже поздороваться с ними?

По счастью, Артур с Лизой еще спали. Я натянула платье и пошла в магазин.

Домик наш располагался в дачном поселке Вишневка. И многие люди жили там круглогодично. Так что магазин имелся, и не один.

Я понуро брела по тихой улице. Дачников был еще мало, мы были одними из первых. Боже мой, ведь сейчас я совсем одна и вполне могла бы позвать на помощь. Могла бы, если бы… Если бы не мои дети, оставшиеся на даче под присмотром этих скотов!

Черт, вот досада! Я боялась, я жутко боялась, что если сообщу кому-нибудь о своей беде, то эти кто-то будут действовать неосторожно, и бандиты все поймут и просто убьют детей. И меня вместе с ними…

Поэтому я просто брела по улице с сумкой, и из глаз моих катились слезы. Я слизывала их языком.

– Оля, привет! – послышался вдруг голос над ухом.

Я подняла голову и увидела Гальку Мельникову. Галька почти постоянно жила в Вишневке, у нее был свой дом на одной улице с нами.

– Привет, Галя, – стараясь улыбаться, проговорила я.

– Чего такая грустная?

– Я? Да… так. Не выспалась просто.

– Понятно, – усмехнулась Галька. – С мужем приехала?

– Нет, с детьми.

– Ну так я к вам зайду!

– Не надо! – испугалась я.

– Почему? – удивленно посмотрела на меня Галина.

– Понимаешь… у Лизы высокая температура. Мне кажется что она заболела. Я боюсь, ты еще заразишься…

– Так врача вызови!

– Непременно! – заверила я ее. – Ну пока!

– Заходи ко мне! – крикнула Галина мне вслед. Я кивнула и прибавила шагу.

Оставив в магазине часть денег (водку я купила, конечно, самую дешевую, так же как и сигареты, но все равно денег было жалко), я пошла обратно. Сердце мое замирало при мысли, что за время моего отсутствия с детьми могло что-то случиться, поэтому я почти бежала.

Слава богу, дети еще не проснулись. Я молча вытащила из сумки бутылку и сигареты. Мутный взял бутылку в руки, всколыхнул налитую в ней жидкость и вроде бы остался доволен. Они втроем сели за стол.

– Закуску давай! – скомандовал Мутный.

– А что давать-то? – растерялась я. – Все же вчера съели…

– Ну так сготовь! – недовольно ответил тот.

Решив не возиться долго, я наскоро пожарила яичницу. Хотела из трех яиц, но паразит-Мутный заставил разбить аж десять!

Он откупорил бутылку, и вся троица накинулась на нее и яичницу. Я заметила, что Рябой почти совсем не пил, а вот Мутный не стеснялся, и опрокидывал в рот стопки одну за другой.

«Может быть, они захмелеют? – подумала я. – И мне удастся справиться с ними?»

Тут захныкала, проснувшись, Лизонька. Я прошла к ней и взяла на руки. Прижимая к себе теплое, нежное тельце ребенка, я снова заплакала. От наших всхлипов проснулся Артур, и я сразу вытерла слезы. При сыне я стараюсь не позволять себе плакать. Артур был очень похож на своего отца – моего бывшего мужа Кирилла: такой же черненький, темнобровый, с умными серьезными глазками. И характер имел отцовский. Кирилл был упрям, горд, своенравен и тверд. И эти же черты я замечала в сыне. При Кирилле я всегда остерегалась плакать или жаловаться. Он этого просто не понимал. И почти никогда меня не жалел. Полина при этом всегда говорила: «И правильно. А чего тебя жалеть? Жалость только унижает!» В принципе, верно. Но кто бы знал, как мне порой хотелось, чтобы меня пожалели и приласкали! А Лизонька была вся в меня – мягкая, ласковая и немного распущенная. В том смысле, что не очень собранная. Она тоже любила поваляться в постели подольше и понежиться на солнышке. Как и я.

Одним словом, при Кирилле я всегда подтягивалась и брала себя в руки. И невольно стала так же вести себя с сыном. Поэтому я посмотрела на детей и бодрым голосом скомандовала:

– А теперь вылезаем, умываемся и делаем зарядку. Живо!

Черт возьми, вот же вылетело словечко! Это же надо! Неужели я стала заражаться от Мутного? Только этого мне не хватало!