Наталья Никольская - Фото на память

– А Троша, что с ним? – сбавив радостные обороты, как-то опасливо спросил Михаил Анатольевич, – вижу…

– Все нормально, Миша. Дыкин обещал помочь, вернее уже помог…

– Как это? – насторожился Мещеряков.

– Решил вопрос с Трошей, не выходя из моего кабинета, – загадочно ответила я.

– Я смотрю, Валентина, что на диалог ты сейчас не настроена… – проницательно предположил он.

– Ты угадал… С меня довольно того, что Максим теперь в безопасности.

– Да, такая штука жизнь, – Михаил Анатольевич замотал головой, – нет, а все-таки, Валентина…

– Потом, Миша, все расскажу… завтра. А сейчас я, пожалуй, домой пойду. Ты не возражаешь?

– Может, ко мне поднимемся, по рюмашке… Такое дело обмыть надо!

«В своем амплуа», – подумала я. – Я вот тут заявление написала…

– Да хватит тебе, Валентина, не смеши народ! Ну что бы я без тебя делал? – Мещеряков лукаво улыбнулся. – Остаешься? – насторожился он, видя, что я продолжаю сохранять серьезное выражение лица и молчать.

– Только при одном условии… – я поймала себя на мысли, что еще минута, и я то ли рассмеюсь, то ли разрыдаюсь. В горле стоял непроходимый комок слез, в то время как улыбка силилась растянуть мои плотно сжатые и уже начавшие подрагивать губы. Озадаченная физиономия Мещерякова сыграла роль допинга для этой несвоевременной, на мой взгляд, улыбки, которая все-таки пробилась сквозь горячее клокотание всхлипа в груди.

– Это какое еще условие?

– Иди, Миша, иди… – я устало махнула рукой, – не сегодня.