Марио Пьюзо - Омерта

— Я хочу, чтобы вы взяли меня и мою семью под вашу защиту… точнее, защиту общества.

Силк изумленно воззрился на него. Куда клонит старик?

— Последние двадцать лет я был для вас врагом. Вы преследовали меня, но я всегда испытывал к вам чувство благодарности, потому что играли вы честно. Не пытались подсунуть компрометирующие улики, никого не склоняли к даче ложных показаний. Вы отправили в тюрьму большинство моих друзей и прилагали все силы, чтобы я последовал за ними.

Силк улыбнулся.

— До сих пор прилагаю.

Дон согласно кивнул.

— Я избавился от всех сомнительных предприятий, оставив себе лишь несколько банков, а это, безусловно, респектабельный бизнес. Я отдаю себя под защиту общества. И вы в немалой степени облегчите себе жизнь, если больше не будете преследовать меня. Потому что теперь в этом нет никакой необходимости.

Силк пожал плечами:

— Это решает Бюро. Я столько лет пытался добраться до вас, так чего останавливаться? Вдруг мне повезет.

Дон помрачнел, его лицо прорезали морщины усталости.

— В обмен я могу вам кое-что предложить. На мое решение повлияли те огромные успехи, которых вы достигли в последние годы. Но дело в том, что я знаю вашего главного осведомителя. Знаю, кто он. И никому об этом не говорил.

Силк на несколько секунд замялся с ответом, а потом заговорил бесцветным голосом:

— У меня такого осведомителя нет. И потом, решает Бюро — не я. Так что вы напрасно потратили мое время.

— Нет, нет, я не ищу никакой выгоды, речь идет лишь об услуге. Позвольте мне, учитывая мой возраст, поделиться с вами личным опытом.

Не пользуйтесь силой только потому, что она на вашей стороне. И пусть ощущение победы не кружит вам голову, если сердце подсказывает вам, что в этой победе есть капелька трагедии. Позвольте сказать, что теперь я воспринимаю вас как друга, а не врага, и прошу подумать о том, что вы приобретете или потеряете, отказавшись от моего предложения.

— Если вы действительно отошли от дел, какая мне польза от вашей дружбы? — улыбнулся Силк.

— Мое доброе отношение, — ответил дон. — А это немаловажно, даже если речь идет о ничтожнейшем из людей.

Позднее, когда Силк прокрутил пленку своему заместителю Биллу Бокстону, тот спросил:

— И что сие должно означать?

— Тебе еще есть чему учиться. Слышать надо не только слова, но и то, что стоит за ними. Дон поставил меня в известность, что он далеко не так беззащитен, как может показаться, и будет приглядывать за мной.

— Ерунда, — отмахнулся Бокстон. — Они не посмеют поднять руку на федерального агента.

— Это правда. Поэтому я не откажусь от намерения отправить его в тюрьму, независимо от того, отошел он от дел или нет. Однако сомнения у меня остаются. Может, он действительно хочет…

Изучив истории наиболее известных династий Америки, этих «баронов-разбойников» «„Бароны-разбойники“ — презрительное прозвище основателей крупных промышленно-финансовых корпораций, сколотивших свои состояния в период первичного накопления капитала во второй половине XIX и начале XX вв., зачастую при помощи обмана и грубой силы (сам термин пошел от прозвища мелких феодалов в средневековой Европе, взимавших подати за проезд через свои земли).», которые, не зная жалости, создавали свои империи, попирая все законы и нормы человеческой морали, дон Априле, как и они, увлекся благотворительностью. Он мог себе это позволить, потому что построил свою империю: ему принадлежали десять банков в крупнейших городах мира. Он участвовал в строительстве больницы для бедных. Он поддерживал художников, писателей, актеров. Он учредил кафедру изучения эпохи Возрождения в Колумбийском университете.

Действительно, Йельский и Гарвардский университеты отказались от его двадцати миллионов на постройку студенческого общежития имени Христофора Колумба (первооткрывателя Америки в ту пору в интеллектуальных кругах не жаловали). Йель, впрочем, согласился взять деньги при условии, что общежитие назовут в честь Сакко и Ванцетти «Сакко и Ванцетти — анархисты, деятели рабочего движения. 5 мая 1920 г, были арестованы по обвинению в убийстве с целью ограбления кассира обувной фабрики. Процесс проходил в обстановке панического страха перед развитием рабочего движения и „красной опасности“. Несмотря на отсутствие прямых улик, 14 июня 1921 г, признаны виновными и приговорены к смертной казни на электрическом стуле. 23 августа 1927 г, казнены без рассмотрения апелляции невзирая на признание арестованного к тому времени настоящего убийцы кассира.», но дона Сакко и Ванцетти не вдохновляли. Он презирал мучеников.