Марио Пьюзо - Пусть умирают дураки

— Заместитель начальника полиции настолько силен? — спросил Калли.

— Он должен таким быть, — ответил Гроунвельт. — Только так мы можем управлять этим городом. И он славный малый, хороший политик. Он останется на своем посту в ближайшие десять лет.

— Почему только десять? — спросил Калли.

— Он станет слишком богат, чтобы работать. А это тяжелая работа, — с улыбкой ответил Гроунвельт.

После ухода Калли Гроунвельт стал готовиться спуститься в казино. Было почти два часа ночи. Он позвонил инженеру и предложил закачать в систему кондиционирования воздуха чистый кислород, чтобы игроки не засыпали. Он решил сменить рубашку. После разговора с Калли она почему-то стала влажной и клейкой. И, меняя рубашку, он размышлял о Калли.

Он думал, что понимает этого человека. Калли полагал, что инцидент с Джорданом уронил его в глазах Гроунвельта. Напротив, Гроунвельту понравилось, когда Калли вступился за Джордана за столом баккара. Это доказывало, что Калли не был просто мелким мошенником, одним из этих фальшивых, клянчащих, нечистых на руку проходимцев. Это доказывало, что он мошенник до мозга костей.

Гроунвельт всю жизнь был настоящим мошенником. Он знал, что подлинный мошенник возвращается на одно и то же место, прокручивает там дела два, три, четыре, пять, шесть раз и все равно считается другом. Мошенник, пользующийся одним местом один раз, — пустышка, любитель, разбазаривающий свой талант. И Гроунвельт знал, что подлинный мошенник должен иметь искру человеколюбия, подлинное чувство к ближнему, даже жалость к ближнему. Подлинный гений мошенничества должен любить тех, кого он провел. Подлинный мошенник должен быть великодушен, должен сочувствовать, помогать и быть добрым другом. В этом нет противоречия. Все эти добродетели необходимы мошеннику. Они предоставляют ему почти не преодолимую степень доверия. И все они должны использоваться для достижения конечной цели. Как подлинный друг, он докапывается до тех ценностей, в которых, как мошенник, нуждается для своей жизни. И это не просто. Иногда это делается ради денег. Иногда ради приобретения власти другого человека или просто средств, которые эта власть дает. Конечно, мошенник должен быть изобретательным и беспринципным, но он ничто, пустота, случайно выигравший, если у него нет сердца. У Калли было сердце. Он показал это, когда стоял рядом с Джорданом у стола баккара, бросая вызов Гроунвельту.

Но теперь для Гроунвельта оставалось загадкой: — действовал ли Калли искренне или с умыслом? Он чувствовал, что Калли умеет делать дела. Так что некоторое время его можно даже не проверять. Калли будет абсолютно верен и честен в ближайшие три года. Он, возможно, будет оставлять себе небольшую долю потому, что знает, что такие вольности допустимы как вознаграждение за хорошую работу. Но не более того. Да, в ближайшие несколько лет Калли будет его правой рукой на исполнительном уровне, думал Гроунвельт. Но после этого он должен будет проверить Калли независимо от того, как бы тот ни старался проявить честность и верность, и преданность, и даже подлинную привязанность к своему хозяину. Это будет самой большой ловушкой. Как подлинный мошенник, Калли должен будет его предать, когда настанет время.

Отец Валери устроил так, что я не потерял работу. Время моего отсутствия было оформлено как отпуск по болезни, так что мне даже оплатили мое месячное болтание в Вегасе. Но когда я вернулся, мой босс, майор регулярной армии, был несколько раздражен. Я об этом не беспокоился. Если вы находитесь на федеральной Гражданской Службе Соединенных Штатов Америки, не строите карьеру и не боитесь маленьких унижений, ваш бос не имеет над вами власти.

Я работал ассистентом службы GS-6 в частях армейского резерва. Части созывались на сборы только раз в неделю. Я отвечал за всю административную работу по трем приписанным ко мне частям. Это была занудная работа. Я должен был обслуживать в общей сложности шестьсот человек, оформлять их содержание, служебные инструкции и весь прочий хлам. Должен был следить за административной работой персонала резерва в частях. Они составляли утренние протоколы своих сборов, издавали приказы о присвоении званий, готовили распоряжения об ассигнованиях. Все это было не столь тяжелой работой, как кажется, кроме периодов, когда части отправлялись в летние тренировочные лагеря на две недели. Вот тогда я был занят.