Дик Фрэнсис - Нерв(Смерть на ипподроме)

Кроме того, хотя я и окоченел до костей, но, по-видимому, не обморозился. Лужи по краям дороги еще не покрылись льдом. Завтра в Аскоте скачки, Темплейт должен участвовать в Зимнем кубке, а Джеймс не знает, что его жокей торчит в больнице и не способен работать.

Не способен… С того момента, как я увидел телефонную будку и неуклюже поднял трубку, я уже знал: единственный способ обесценить Кемп-Лоуру его победу – это участвовать в скачках и победить, если удастся. А потом притвориться: мол, событий сегодняшней ночи не было. Он слишком долго делал все, что ему хотелось. Но ему не удастся, определенно не удастся, дал я себе клятву, еще раз одержать верх надо мной.

С трудом я набрал ноль, сообщил телефонистке номер моей кредитной карточки и попросил соединить с единственным человеком в мире, который поможет мне и потом никому не расскажет и не станет отговаривать сделать то, что я намерен.

– Алло? – голос ее звучал сонно.

– Джоанна… ты занята? – спросил я.

– Занята? В такое время? Это ты, Роб?

– Да.

– Ну, тогда иди спать и позвони мне утром. Я сплю. Разве ты не знаешь, который час? – Я услышал, как она зевнула.

– Нет.

– Сейчас… сейчас… двадцать минут первого. Спокойной ночи.

– Джоанна, не вешай трубку, – умоляюще попросил я. – Мне нужна твоя помощь. Действительно нужна. Пожалуйста, не вешай трубку.

– Что случилось? – Она снова зевнула.

– Я… я… Джоанна, я прошу тебя, помоги мне. Пожалуйста.

Трубка молчала, потом она сказала проснувшимся голосом:

– Ты раньше ни о чем не просил меня. Никогда.

– Ты приедешь?

– Куда?

– Я точно не знаю, – в отчаянии ответил я. – Я в телефонной будке на деревенской дороге, и тут никого нет. Телефонная станция в Хемпден-Роу. – Я повторил по буквам. – Думаю, это не очень далеко от Лондона, наверное, где-то на западе.

– А ты сам не можешь приехать? – спросила она.

– Нет, у меня нет денег и вся одежда мокрая.

– О-о-о. – Пауза. – Хорошо. Я найду тебя там, где ты есть. Я приеду на такси. Что-нибудь еще?

– Привези свитер, – сказал я. – Я замерз. И сухие носки, если у тебя есть. И перчатки. Не забудь перчатки. И ножницы.

– Свитер, носки, перчатки, ножницы. О'кей. Тебе придется подождать, пока я оденусь, но я постараюсь приехать побыстрее. Оставайся в телефонной будке.

– Хорошо.

– Не беспокойся, я скоро буду. До свидания.

– До свидания, – пробормотал я, вешая трубку. Как бы она ни спешила, она не приедет раньше чем через час. Я и не представлял, что уже так поздно. И Кемп-Лоур не вернулся. Его программа закончилась несколько часов назад, а он не приехал. Жестокий, кровожадный подонок, подумал я.

Я сел на пол в будке, осторожно прислонился к стене под телефоном так, чтобы голова была видна через стекло. Потом поднес руки к лицу и один за другим пошевелил пальцами, они ничего не чувствовали. Они сгибались и разгибались, медленно и чуть-чуть, вот и все. Из страха, как бы не стало хуже, я принялся возвращать их к жизни, тер, всовывал между ляжками, бил о колени, заставлял сгибаться и разгибаться, не обращая внимания на хруст и боль в ободранных плечах.

Мне было о чем подумать. Например, липкий пластырь. Он заклеил мне рот, конечно для того, чтобы я не мог позвать на помощь. Но когда я в конце концов закричал, там все равно никого не было. Никто бы не услышал, как бы громко я ни кричал, потому что конюшня стояла далеко от проселочной дороги.

Пластырь на глазах, понятно, чтобы я не увидел, куда попал. А если бы увидел? Пустой двор и заброшенную сбруйную? Что изменилось бы, если бы я мог видеть и говорить, размышлял я.

Видеть… Я бы увидел выражение лица Кемп-Лоура, его удовлетворение, что он вывел меня из игры. Я бы увидел Кемп-Лоура… вот оно что! Он не хотел, чтобы я его видел.

Если это так, тогда понятно, почему он не хотел, чтобы я говорил: он боялся попасть в ловушку, отвечая. Он заговорил только однажды, и то низким, неузнаваемым голосом.

В таком случае он, должно быть, убежден, что я не догадался, кто украл меня, что я не узнал его. Значит, он думает, что Джеймс случайно выбил у него из рук сахар с допингом, и он не слышал, что Тик-Ток и я сделали рейд по конюшням, и не знает о моих расспросах о «ягуаре». Это дает мне незначительное преимущество в будущем. Если он где-то оставил следы, то ему нет необходимости немедленно уничтожить их. Он не будет все время начеку, следовательно, легче будет разрушить его планы.

Меня тревожило, что все тормоза цивилизованного человека исчезли из моего сознания. Он так неумолимо вколотил себя в мой внутренний мир, что я не мог думать ни о чем, кроме мести за себя и за других, мести физической, окончательной, без угрызений совести.