Дик Фрэнсис - Нерв(Смерть на ипподроме)

– Какой второй вопрос?

– Может ли мальчик, став взрослым мужчиной, развить в себе такую ненависть к жокеям стипль-чеза, что он начнет ломать им карьеру? Даже если он нашел, как вы сказали, какую-то другую сферу, в которой его дела идут исключительно хорошо?

– По-видимому, именно у этого человека есть сестра, о которой ты говорил?

– Да, – согласился я, – среди целого поколения она была первой леди в выездке лошадей.

Он откинулся назад в кресле.

– Совершенно ясно, что эти вопросы приводят тебя в отчаяние. Но я не могу ответить, так мало зная о сути дела. Я не собираюсь сказать пару ни к чему не обязывающих «да» и потом узнать, что у тебя страшные неприятности с разными людьми. Тебе придется рассказать, почему тебя так волнуют эти вопросы.

– Но ваш гольф! – воскликнул я.

– Я поеду позже, – спокойно сказал он. – Рассказывай.

И я начал. Я рассказал ему, что случилось с Артом и что с Грантом, и с Питером Клуни, и с Тик-Током, и со мной. Я рассказал ему о Морисе Кемп-Лоуре:

– Он происходит из семьи, в которой садятся на лошадь, едва научатся ходить. И он создан для стипль-чеза. Но у него от лошадей астма, и это все знают, потому он сам и не ездит верхом. Вполне приличная причина, не правда ли? Конечно, многие астматики участвуют в скачках, но никому и в голову не придет обвинять человека, если он из-за астмы не участвует.

Я замолчал, но он не задавал никаких вопросов, и я продолжал:

– Никому не удается вырваться из сетей его очарования. Невозможно вообразить влияние его личности, пока не испытаешь его. Просто на глазах люди раскрываются и загораются, когда он разговаривает с ними. У него есть подход к каждому – от распорядителя до последнего служащего… Вот я и подумал, что он использует свое влияние, чтобы сеять семена сомнения в оценке характера жокеев.

– Продолжай, – сказал Клаудиус. Его лицо ничего не выражало.

– Особенно сильно поддались его очарованию два человека: Корин Келлар, тренер, и Джон Боллертон, член / правления. Ни один из них никогда не сказал доброго слова о жокеях. Думаю, что Кемп-Лоур выбрал их в качестве друзей единственно потому, что они по своей злобности и посредственности самые подходящие для его целей. Они охотно распространяют опасное для жокеев мнение, которое он незаметно внушил им. Думаю, что все разрушительные слухи начинаются с Кемп-Лоура и даже их содержание тоже главным образом его работа.

Почему он не удовлетворен, имея так много? Он нравится жокеям, чью карьеру ломает, и они с удовольствием разговаривают с ним. Почему ему необходимо унизить их? Он сказал:

– Если бы это был гипотетический случай, я бы объяснил тебе, что такой человек может ненавидеть и завидовать отцу и сестре, подобные чувства в нем развиваются еще в раннем детстве. Но он знает, что это плохие чувства, и подавляет их в себе, а агрессивность, к несчастью, переносит на людей, обладающих теми же качествами и способностями, которые он ненавидит в отце. Таким личностям можно помочь. Их надо понять, лечить и простить.

– Я не прощу, – сказал я. – И я его остановлю. Меллит взглянул на меня.

– Ты уверен в своих фактах? – Он погладил ногтем большого пальца верхнюю губу. – Пока у тебя только догадки. А у меня нет возможности побеседовать с ним, и потому я не могу сказать ничего определенного. Я допускаю, что твои подозрения насчет Кемп-Лоура возможны, оставляя право на сомнение. В некотором смысле он фигура общественная. Ты выдвигаешь очень серьезные обвинения. Для этого нужны железные факты. Пока у тебя их нет, всегда есть вероятность, что ты перекладываешь вину за то, что случилось с тобой, на злые внешние силы, таким образом объясняя собственную внутреннюю неудачу. Фактически астма сознания.

– Психиатры никогда не смотрят на вещи просто, – вздохнул я.

Он покачал головой:

– Простых вещей очень мало.

– Я найду факты. И начну сегодня же, – сказал я, вставая. – Спасибо, что вы приняли меня и так терпеливо слушали, я искренне сожалею, что помешал. вашему гольфу.

– Я не так уж и опоздал, – успокоил он меня, спускаясь вниз по лестнице и открывая парадную дверь. На пороге, словно бы обдумав что-то, он сказал: – Будь осторожен, Роберт. Действуй осмотрительно. Если ты прав в отношении Кемп-Лоура, хотя это очень предположительно, ты должен чутко отнестись к нему. Надо убедить его пройти курс лечения. Его здоровье в твоих руках, не будь жестоким.

Я откровенно сказал:

•– Не могу смотреть на него с вашей точки зрения. Я не думаю, что Кемп-Лоур болен, он просто опасен.