Иосиф Дайчман - 'Моссад' - Первые полвека

"Моссад" обеспечивал и тайные контакты, и официальные встречи руководства страны с королем Иордании Хусейном - вне всякого сомнения, в тот период это было самым важным и секретным аспектом внешней политики. Отношения Рабина и Хусейна развивались столь успешно, что иорданский монарх, который после разгрома палестинских отрядов в 1970 году чувствовал себя достаточно уверенно, даже посетил Рабина в марте 1977 года Тель-Авиве. По линии разведок пошел секретный обмен информацией между "Моссадом" и иорданским "Мухабаратом". Израильтяне, в частности, информировали Хусейна о многочисленных заговорах палестинцев против него, а "Мухабарат" существенно пополнял сведения "Моссада" об арабском радикализме и его конкретных проявлениях, военно-террористических акциях. Руководители двух служб встречались довольно часто - на обоих берегах реки Иордан и на нейтральной почве в Европе. Но на подписание открытого мирного договора Иордания не пошла - осторожный Хусейн отчетливо понимал, что маленькой Иордании "братья по вере", определенное крыло руководства арабских стран, этого не простят и наказание последует. Возможно, он прав; если уж харизматического лидера Египта, лидера самой мощной страны, в которой и в прошлом, и к счастью до сих пор не так силен радикализм и вполне компетентна контрразведка, "наказали", то что произошло бы в небольшой, по-настоящему не остающейся для части арабских "верхов" легитимной, религиозно и этнически очень пестрой стране?

Но главной проблемой послевоенного израильского руководства были попытки вывести ближневосточные переговоры из тупика, достичь чего-то более постоянного, чем разведение войск. "Моссад", у которого были прочные тайные связи с марокканской службой безопасности, организовал тайный визит премьер-министра в Марокко. Рабин вылетел в Рабат через Париж, надев для маскировки парик. На встрече он, в частности, попросил короля Хасана II убедить Анвара Садата сесть за стол переговоров. Немедленного результата в дипломатическом плане эта инициатива не принесла, хотя Садат её несомненно запомнил. Косвенным результатом, в плане разведки, стало то, что тайное сотрудничество Марокко и Израиля укрепилось. "Моссад", как и ЦРУ, получил полную свободу действий в Марокко - например, внедрять технику подслушивания и вести широкомасштабную радиоразведку в Северной Африке.

Внешнеполитические инициативы "последнего из лейбористов" Ицхака Рабина не все были успешными, но он указал новый курс и теперь в этом направлении сосредотачивались усилия не только политиков, но и разведчиков. Одним из первых в высшем руководстве, Ицхак Хофи четко определился, что простое продолжение традиционной линии "Моссада" на поиск "периферийных" друзей уже недостаточно, что Израилю нужно двигаться дальше и искать урегулирования с самими арабами. Вслед за Иорданией и Марокко настала очередь Ливана. Главным мотивом по-прежнему было укрепление отношений с христианской маронитской общиной Ливана, но приобретение связей в Бейруте открывало возможности непосредственного выхода на лидеров исламского мира, в том числе позволило провести первоначальные контакты с Египтом. Обычно говорят, что инициатором "кэмп-дэвидского" процесса были Садат и Киссинджер; но реально инициатива, постоянные "сигналы" и побуждения шли от Израиля. Существенное изменение во внутриполитической ситуации (в мае 1977 года израильский электорат, как следовало ожидать ещё раньше, сразу же по окончанию войны, отвернулся от лейбористской партии. На выборах победил блок правых партий "Ликуд", и новым премьером стал Менахем Бегин) не остановило этих инициатив и действий. Кстати, американцы долго не могли забыть, что в свое время Менахем Бегин, ставший лидером Иргун после гибели во время боевой операции в Ираке Давида Разаэля, получал деньги от Евгения Подвигина, второго секретаря советской миссии в Бейруте. В глазах госдепа США это было, конечно, явное свидетельство "пробольшевизма". На самом деле Менахем Бегин, бывший офицер Войска Польского, в 1939 году оказавшийся в бериевских лагерях, отнюдь не испытывал" теплых чувств к сталинскому режиму и вообще к коммунистам, что вполне доказал своей долгой военно-политической карьерой. Получать деньги и оружие у СССР и служить СССР, отстаивать советские интересы - это далеко не одно и то же. Должников у империи было куда больше, чем друзей. Бегин определенно не был левым.

До его прихода к власти почти тридцать лет руководили Израилем партии левой и левоцентристской ориентации. Оппозиционеры, в том числе и сам Бегин, приобретали немалый вес в кнессете, временами входили в правительство, оказывали определенное воздействие на внешнюю политику (в основном в сторону "жесткого курса" в отношении арабов), но все же не определяли жизнь страны. Теперь, приходом Бегина, многие считали, что начнется новая страница в истории.