Хелле Стангеруп - Эпитафия Красной Шапочке

— Так она это узнала о вас? Отвечайте!

Но Кари лишь зарыдала еще громче. Все тело ее сотрясалось; было ясно, что в таком состоянии от нее не удастся добиться ни слова. Какое-то время Йеплсен спокойно ждал, давая девушке выплакаться, но вскоре терпение его истощилось:

— А ну-ка возьмите себя в руки, успокойтесь и отвечайте. Это в ваших же собственных интересах. Так что, вы поругались, поскольку она узнала о вашей прежней судимости и сказала вам об этом?

Она нерешительно кивнула.

— Что же произошло между вами в гостинице той ночью?

— Я уже разделась, легла в постель и читала, когда она постучалась ко мне и…

Кари замолчала, но потом снова овладела собой и продолжала:

— Она постучала и вошла. По ее виду я сразу же заметила, что что-то произошло. Она была очень возбуждена, улыбалась и, казалось, вот-вот рассмеется. А я хорошо знала, что это значит, когда она смеется. Она присела ко мне на край кровати и спросила, как дела. Я еще не успела ответить, а она уже начала говорить о том, что мне здорово повезло тогда, поскольку срок был условным и в тюрьме, по ее словам, мне пришлось бы не слишком-то сладко. А потом она действительно засмеялась — закудахтала, как обычно. Не могу понять, откуда она про это узнала. Она явно наслаждалась моим отчаянием и продолжала издеваться, рассуждая, какая я везучая, что, несмотря на это, мне все же удалось получить работу в нашей авиакомпании — ведь она надеется, я рассказала обо всем в отделе кадров. Она прямо-таки корчилась от смеха, говоря, как же, должно быть, я пришлась по вкусу начальнику отдела кадров и как он вместе со мной порадовался моему бешеному везению. Однако, все с тем же смехом заметила она, если я по той или иной причине поскромничала и не рассказала ему ничего, то она может с радостью мне помочь. Говорила она все это тихо, как будто опасаясь, что кто-нибудь нас услышит. Смех у нее был резкий, пронзительный, и она все время пыталась его приглушить. Под конец голос ее стал совсем тихим и каким-то вкрадчивым. Я же просто не могла больше сдерживаться. До этого я молчала и ничего не говорила в ответ, но теперь вскочила и схватила ее за руку, собираясь вышвырнуть из комнаты. Однако Гунилла стала сопротивляться, я кричала на нее довольно громко, но она сохраняла хладнокровие и заметила только, что мне не мешало бы поберечь нервы. В конце концов мне все же удалось вытолкать ее из номера и запереть дверь. Она не возвращалась, и больше я ее не видела.

— Когда Гунилла была у вас в комнате, вы не заметили, на ней была форма?

— Нет, она успела переодеться, на ней было красное платье. Может, она куда-то собиралась или кого-нибудь ждала — не знаю…

— И вы утверждаете, что с тех пор ее не видели? Вы абсолютно уверены?

— Да, конечно, теперь я рассказала вам всю правду. В своем желании убедить Йеппсена Кари совсем забыла, что не так давно плакала; она вся подалась к нему, перегнувшись через стол, и повторяла:

— Честное слово, честное слово, клянусь вам…

— Прекрасно. Думаю, я достаточно услышал. Теперь осталось еще одно. Скажите, а почему вы так невзлюбили Матиессена? Причина была та же?

Сперва Кари долго молчала, но потом, по-видимому решившись, начала рассказывать о ссоре с Анной, о встрече с Матиессеном под дождем, о предшествовавшей ей краже, о своих опасениях, что если он и правда детектив, то может усмотреть какую-то связь между всеми этими событиями и убийствами. Мало-помалу она снова заплакала, объяснения становились все более бессвязными, слова путались, и наконец Йеппсен прервал ее. Он вызвал помощника, который помог всхлипывающей девушке выйти из кабинета.

Комиссар сокрушенно вздохнул и попросил пригласить к нему капитана Нильсена.

Нильсен присел на самый краешек стула. Видно было, что повторное посещение этого кабинета не доставляет ему никакого удовольствия. Йеппсен отметил про себя, что за прошедшие дни капитан заметно осунулся. Как и в первый раз, руки свои, сжатые в кулаки, он положил на стол прямо перед собой. Однако теперь на них были перчатки, и Йеппсен не мог видеть побелевших от напряжения костяшек пальцев.

— Вы хотели со мной поговорить, господин комиссар?

— Да, я хотел спросить вас, это вы перенесли труп Гуниллы Янсон из гардероба в багажное отделение?

Нильсен несколько мгновений помолчал, задумчиво провел рукой по лицу, заметил наконец, что он все еще в перчатках, снял их и просто ответил:

— Да.

То, что ему удалось так быстро добиться желаемого результата, несколько озадачило Йеппсена. Но замешательство длилось недолго.