Всеволод Данилов - Банк

– Ну так и… не требуй больше. – Забелин доверительно принялся поглаживать ее руку. – Скажи, что возмущена отстранением его, поторгуйся и согласись зарегистрировать. А уж когда принесет…

Не помогла рука. Вырвавшись, Наталья вскочила над ним с выражением гадливости.

– Похоже, опять за правду пострадаю, – всплакнул Забелин. Но Наталью этим не остановил.

– Так это все шантаж! Завербовать меня решил. Я, мол, ничего не скажу, а ты будешь доносить. Потом, наверное, и на Максима надо будет стучать. Так вот запомни: от Саши, – она теперь с аппетитом, не убавляя голоса, назвала Петракова по имени, – я видела только хорошее. Деликатнейший, в отличие от вас, горлопанов, человек. Голоса ни на кого не повысил. И если даже… не поддержу его, то честно, в глаза! Потому что любит он меня. Ты-то, импотент нравственный, и забыл, что это такое значит. И платить за это дешевкой… Да за кого ты меня принимаешь?..

– Сядь, дуреха! – Забелин дернул Наталью так, что она рухнула на скамью.

К их разговору прислушивалась парочка на соседней скамейке – броско одетые девушки в распахнутых кожаных плащах.

– Совсем страну детективами запоганили! Я с ней, как с другом. Мог бы – сам сделал. Сказано же – Петраков твой сливает институт. Всех наших с любовью сли-ва-ет! Между прочим, при твоем содействии. И что на самом деле аморально – остаться чистенькой и дать возможность выкинуть всех на улицу или помочь этому же добытчику не сесть в тюрьму? Потому как если я даже институт и не сумею отбить, но уж на нары – это я ему обеспечу! За всех, кого сдаст с твоей помощью!

– Почему на улицу?

– А ты и впрямь решила, будто «Балчуг» за бесценок институт скупает, чтоб науку двигать? Здание ему нужно, на котором заработать можно. А всех остальных живо повыкидывают. И Петраков твой тишайший свой выбор сделал.

– И что ты, наконец, от меня хочешь?

– То единственное, что, кроме тебя, никто не сделает. – Деланное безразличие улетучилось. – Петраков должен принести договоры тебе. И он принесет, потому что «Балчугу» тоже позарез нужно их зарегистрировать. Пока не зарегистрируют, не смогут ими голосовать. А в твоем кабинете мои люди с ним и встретятся.

– Да ты с ума сбрендил, Забелин!

– Никакого смертоубийства. Самое страшное – отберут и при тебе порвут договоры. А скорее деликатненько предъявят доказательства его хищений и сам все отдаст. Главное, чтобы принес.

– Это все?

– Почти. Дальше техника. Все эти же договоры перепишем на ваш «Лэнд». Само собой, как ты и хочешь, по цене кредита.

– А если он договоры вернет, то как с тем, что… ну, украл как бы?

– Покрою. Договоры эти – его индульгенция.

Слишком легко и охотно это у него вырвалось. Усмехнувшись, Наталья поднялась, потянулась, демонстрируя по-прежнему изящные очертания.

– Ладно, пойду. Спасибо, Алексей Павлович, за приятную прогулку. А вы, оказывается, гибким стали.

– Это уж как дело потребует. Но запомни: ни об этом, ни о том, что за вами «Светоч», никто знать не должен, – поспешно, с тревогой удерживая ее, напомнил Забелин.

– А какой мне псевдоним положим?

– То есть?..

– Давай так: ты – «бугор», я – «регистр».

– Да полно дурачиться. Постой, куда ты?

– Чао, – Наталья вгляделась в девиц по соседству, что-то в них определила, сделала волнообразное движение сумочкой и, усиленно вращая бедрами, направилась к выходу из сквера.

– Так Макс ничего не знает! – крикнул вслед Забелин. – Договорились?!

Молчание было ему ответом.

«Будем считать, договорились. Тем более ничего другого и не остается».

– Закурить не угостите? – перед Забелиным остановились те самые вслушивавшиеся в их разговор девушки. Они стояли подле него, расставив высокие сапоги, так, что короткие юбки натянулись на бедрах.

– Не заморозите?

– А ты согрей. – Интересный, в приличном прикиде мужик давно заинтересовал их, и уход его скандальной, судя по всему, бабы показался очень кстати.

– Нет, девочки, я не по этой части, – огорчил их, поднимаясь, Забелин. – Как-нибудь в другой раз.

– Будем ждать, – со смехом послышалось из соседней аллеи.

Он присмотрелся: в темнеющем сквере накапливалась жизнь – недавно министр внутренних дел громогласно объявил, что переселит проституток с Тверской на Котельническую набережную. И теперь, не дожидаясь официального указания, законопослушные проститутки заблаговременно осваивали новую территорию.

Виктор Николаевич Астахов, все еще не решаясь поверить в удачу, в который раз, в силу привычки к тщательности, прошелся по составленной им компьютерной разграфке. Ошибки не было: только что волею случая он обнаружил документы, не уничтоженные, очевидно, по забывчивости их обладателя. А может, и не по забывчивости? За время знакомства с Александром Борисовичем Петраковым – улыбчивым хозяином этого кабинета – у Астахова составился образ бесконечно петляющего зверя. Кажется, что ни одно предложение в разговоре тот не закончил восклицательным знаком. Зато многоточий было в избытке. Такой человек ничего никогда не выбрасывает. В этом он видит свою силу. Но в этом же, – Астахов еще раз огладил найденную в нижнем ящике стола под пустыми картонными папками пачку векселей, – и его слабость. Приятная, что говорить, оказалась слабость. И дорогая! Он покачал документы на руке, мысленно оценивая их вес в долларах, удовлетворенно потянулся, еще раз глянул на часы, прикидывая, стоит ли немедленно позвонить Забелину или отложить звонок до утра. Выходило, что до утра. Во-первых, на часах оказалось аж около девяти вечера, а во-вторых, Астахов хорошо запомнил последнее совещание, на котором приготовленный им эффект был так беспардонно скомкан тем самым Забелиным. Нет, слишком важна сегодняшняя находка, чтобы суетиться. Да и самому не мешает сначала разобраться: векселя на огромную сумму, выписанные институту, – это ж переворачивает весь баланс. Но незарегистрированные, спрятанные от посторонних глаз. В чем смысл? Надо успокоиться и все проанализировать уже дома.