Всеволод Данилов - Банк

– Опять опоздал. Нет мне прощенья. – Как прежде, проскочив меж загудевшими машинами и перепрыгнув через решетку, Забелин обхватил ее сзади за плечи.

– Ты посмотри, как он за ней ухаживает. – Не оборачиваясь, Наталья прислонила щеку к его руке и чуть провела по ней. – На самом деле спасибо тебе. Когда еще вот так среди бела дня… В институте все всегда срочно, важно. Будто в горячем цеху. И не выпускаем ничего уж года с полтора, а все та же суета. А потом приходишь сюда…

– И выясняется, что ничего срочнее этого и нет, – Забелин уселся рядом. – У меня то же. Работаю до девяти, до двенадцати. Лопачу, лопачу, а меньше не становится. Хотя и в охотку. А потом в кои веки бац – и в отпуск. Так, на недельку. И через недельку, едва дождавшись, летишь в волнении – что там без меня? И видишь – все как-то и без тебя, незаменимого, движется. А если не двинулось, тоже сигнал – может, не так уж и нужно двигать?

– Значит, ощущение значимости сильно преувеличено?

– Увы, природа мудра – и все взаимозаменяемо. А так, сказать меж нами, хочется быть единственным.

– Не меняетесь вы, мальчишки.

– Понятно. Макс вовсю обаяет?

– Еще как.

– Между нами, что касается упрямства, вы друг друга стоите. Ты, конечно, стоишь насмерть?

– Боюсь, не устою. Уж больно красиво кается. Простить разве?

– И прости. Сколь, в самом деле, можно жизни бояться? И так не слишком много выдано. Все цепляешься по принципу – жить-то хочется, а жить-то не с кем. Вот и живешь с кем попало.

– Стало быть, не развелся?

– Да так. Как всегда – наполовину. Тоже скажу – обрыдло.

– Найдешь. Тебя, наверное, Максим подослал. Я тут с ним вчера немножко резковата была. Переборщила. Испугался, должно, дурачок. Бьется, ревнует ко всем, а того не понимает, что я, может, сама боюсь его потерять, едва вернув. Только вернула ли? Помнишь, как он меня раньше звал?

– Погоди-ка. Данусей, да?

– Это в «Крестоносцах» такая была героиня, вся из себя чистая-чистая. Так вот он и теперь на ту Данусю молится. Водрузил меня на какой-то пьедестал, чтоб грязь не коснулась, и все не надышится. А я-то давно не Дануся. И когда-то да поймет. И что тогда? Вот что страшно – когда в тебе не тебя любят.

– Похоже, и здесь у нас с тобой интересы совпадают. Я ведь тоже заинтересован этого фантазера – как бы это мягче сказать?.. – заземлить.

– Так он прислал?

– В этот раз нет.

– Нет? – Наталья насторожилась. – Тогда что-то и впрямь важное? То-то гляжу, ты какой-то весь из себя при значении. Что ж ты молчишь? С чем пришел, Алеша? Не молчи.

– Да не молчу я. Это я так сам себя уговариваю начать. Короче, есть у меня сведения, что Петраков скупил у сотрудников часть акций. Правда ли это?

Теперь молчала озадаченная Наталья.

– Ты, может, не в курсе, но Макс попросил меня помочь разобраться в ситуации. Вот и… помогаю. Ну, согласись, мы ж должны иметь информацию.

– Не Петраков. Институт скупил, – нехотя подтвердила она.

– То есть? И Мельгунов в курсе?

– Нет. И знаешь, что нет, раз спрашиваешь.

– Предполагаю. Но тогда кто? Почему тайком? Для чего все?

– Что все?! Да у Юрия Игнатьевича, как Макс говорит, тараканы в голове. Его от слов «рыночная экономика» трясти начинает. А делать меж тем что-то надо было. Институт просто валился. Нужны деньги – их нет.

– И Петраков в роли спасителя. Самой-то не смешно?

– Какой есть. Вы-то чистенькие да умненькие разлетелись. А он, плохонький да неказистый, уж два года тянет.

– Тянет – это точно. Да и вообще, на кой черт в постель-то к нему лезть было?! – бухнул Забелин.

Ресницы Наташи вздрогнули, и глаза начали расширяться, будто от атропина.

– Да как ты?.. – Но, приглядевшись к сконфуженному лицу Забелина, сникла. – Ну, вот и все, – пробормотала она. – За что боролись, на то и напоролись. И кто поделился?

– Считай, сам дошел.

Она промолчала, склонившись.

– Максим, он тоже?..

– Нет. Да и не должен. Согласна? Ты уж прости подлеца за бестактность. Но, как узнал, до того обидно стало. Такая гордячка была. А тут – плоскодонке какой-то.

– О! Еще один Флоровский на мою голову. Много времени утекло с тех пор. И не так лет, как событий. Ты ведь уж не застал, как это по три месяца с ребенком без копеечной зарплаты. Поначалу все диковинными ожиданиями жили, что государство встрепенется, поймет, какие мы незаменимые. Юрий Игнатьевич Чапаем по Москве летал: то в министерство, то в Академию наук. Планов-то у него громадье было. И так, видно, всех достал, что решили от нас отвязаться, – объявили об акционировании. Вроде как по просьбам трудящихся. То-то радости, то-то ликования было! Друг другу только что не «сэр». Как же – собственниками стали. А на поверку ни что это, ни что с этим делать, никто не знал. Тут Петраков и появился. Он один что-то делал. Один среди всех! Ему помощь была нужна. Да и мне – так устала – хотелось хоть к какому-то плечу прислониться.