Борис Руденко - Мертвых не судят

— Обойдемся. Но я серьезно, Игорь. Ты понимаешь, не верю никому. Трудно стало с народом. Одни псы вокруг. Только и ждут, чтобы продать тебя да рвануть кусок пожирнее. А те, которые не продают, годятся только для того, чтобы по башке кому-нибудь дать. Дебилы.

— Что же ты друзьями не обзавелся на такой случай? — поинтересовался Славич, и Гольцов, быстро взглянув на него, ощерился в улыбке, обнажив плотно посаженные желтые зубы.

— А у тебя у самого, Славич, друзья есть? Вот так-то. Это дело не простое. Может быть, даже совсем невозможное.

— Значит, ты пришел меня в друзья звать, — заключил Славич.

— Нет, — мотнул головой Гольцов. — Я пришел предложить тебе контракт. Помоги мне, Славич. Найди мне эту паскуду. Только найди, больше мне ничего не нужно. А потом… Оплата будет такая, что ты со своей подругой — ее, кажется, Зоя зовут? — до конца года сможешь на Канарских островах загорать.

— Подругу мою не трогай, — Славич мгновенно начал наливаться злобой, Гольцов понял причину и поспешно замахал на него руками.

— Да ты что! Я случайно узнал, позвонил как-то тебе, подошла девушка, я представился, сказал, что старый знакомый по работе, она представилась в ответ…

— Ладно, — успокаиваясь, сказал Славич. — Собственно, почему ты решил, что тебя хотят шлепнуть?

— Это, знаешь ли, чувствуешь. Организм у меня такой. Опасность кожей ощущаю. Потому и жив до сих пор.

— Да… — Славич поскреб в затылке. — А может, тебе лучше с этим делом к врачу обратиться? Путевочку в санаторий и все такое. Кожу свою подлечишь…

Гольцов не обиделся. Полез в карман и вытащил два сложенных листка бумаги.

— Это я пару недель назад в почтовом ящике нашел. А это — пришло в офис.

На половинках стандартного листа был отпечатан на машинке заглавными буквами один и тот же текст: «УБИРАЙСЯ ИЗ ГОРОДА».

— Завистники, шутники, недоброжелатели. Это все?

— Вчера вернулся домой и увидел на ручке двери гранату.

— Гранату? — заинтересованно переспросил Славич.

— К счастью, не настоящую. Имитация, подделка. Просто предупреждение. Пока.

— Может, ты кого обидел? Контракт нарушил, деньги не заплатил или заплатил мало, — предположил Славич первое, что пришло в голову, и наткнулся на откровенно иронический взгляд Гольцова.

— Игорь, дорогой мой, если кого обижаешь, то обиженных, как правило, знаешь в лицо. А также знаешь, чего от них ожидать. В моем случае я даже предположить не могу, откуда ноги растут. Нет причин, вот в чем дело.

Своих проверял? — спросил Славич.

— У меня обиженных нет, я за этим слежу внимательнее профсоюза. Хотя очень возможно, что сидит рядом какая-то сука… А сейчас я на дно ушел, прячусь. И мне это надоело.

— Слушай, а может, ты напрасно воспринимаешь так серьезно? Может, действительно просто глупые шутки какого-нибудь сопляка?

— А ты выясни, — сказал Гольцов. — Выясни и скажи мне. А еще лучше найди этого шутника. Серьезно или несерьезно — тут, знаешь… Сегодня цена человеку — пять тысяч баксов. Рисковать без нужды я не хочу.

— Скажи, пожалуйста, зачем ты тогда из зоны дернул? — внезапно спросил Славич. — Тебе же меньше года оставалось?

Секунду-другую Гута смотрел непонимающе, затем по лицу его скользнула улыбка.

— Теперь скажу. Видишь ли, пока я сидел, у меня в столице дело крутилось. И когда на зону сообщили, что один шустрый паренек пытается его у меня перехватить, я был вынужден принимать меры. Иначе сегодня бы штаны купить не на что было.

— Так уж! — усомнился Славич.

— Почти так. К тому же в этом деле были не только мои интересы.

— Ну и что? Все равно до столицы не добрался. Все впустую.

— С чего ты взял? — удивился Гута. — Да мне всего нужно было сделать пару звонков. Но только лично. Чисто деловые вопросы — откуда деньги взять и куда положить.

— И с шустрым пареньком разобраться, — подсказал Славич.

— И с ним, — кивнул Гута. — Но не так, как ты думаешь. Я его просто раздел. Он до сих пор голодранцем ходит и никогда больше никем не станет. Вот и все.

— Не могу поверить, что для этого надо было в побег идти. Неужели ты не мог звонки прямо из зоны организовать?

— Не мог, Игорь. И не хотел. Я же не девице своей звонил. Ушей вокруг было очень много.

— А я чувствовал, что там все было не просто, — сказал Славич.

— И я знал, что чувствуешь, — спокойно согласился Гута. — Кстати, пришел к тебе и поэтому тоже.

Он снова открыл свой кейс и достал полиэтиленовый пакет, стянутый аптекарской резинкой.