Борис Руденко - Мертвых не судят

— Даже так? — Каширин удивился. — Не ожидал… В общем, вы, конечно, можете поступать как знаете. Но если вы честный человек…

— А вы? — спросил Кротов.

Но Каширин не обиделся. Положил обе руки на стол и ответил очень спокойно:

— Я — честный человек. Только толку от этого маловато.

— Слушайте, кто этот, которого Новасардов ножом ударил? Что тут вообще происходит?

— Я вам расскажу, — так же спокойно и даже грустно сказал Каширин. — Не знаю, правда, зачем. Новасардов официально — директор снабженческой конторы. Что-то там по цветным металлам. Но это не важно. Основное его занятие — совершенно другое, и цветные металлы — это просто для трудовой книжки. К сожалению, никакой определенной информацией по этому поводу мы не располагаем. Все на уровне трепа. Потому что кишка тонка. Не дотянуться. Но знаем, что ворочает он крупными делами — нечто вроде посредника по поставкам чего угодно и куда угодно. Потому у него огромное количество полезных знакомых. Вообще оказалось, что Новасардов очень известный человек. Этим делом сразу же заинтересовались повсюду — из министерства звонили, из союзной прокуратуры и даже еще выше… Но, естественно, уже не мне. И вот оказалось, что эти самые знакомые Новасардова очень хотят помочь своему другу.

— Откуда же у него такие знакомые? — спросил Кротов, — Вместе в одной школе учились или как?

— Или как, — кивнул Каширин. — Я — следователь. Принял дело, допросил свидетелей. Если вы думаете, что у нас как в кино — снял трубку, и тебе все немедленно доложили на каждого гражданина Советского Союза в отдельности, — вы ошибаетесь. Лично я такого телефонного номера не знаю. Но когда начальник управления чуть не каждый день интересуется, как идет расследование, когда свидетели один за другим начинают отказываться от показаний, а потом звонит прокурор и советует Новасардова выпустить…

— Откуда? Из тюрьмы?

— Из ивээс. Изолятора временного содержания. Теперь так КПЗ называется.

— Интересная какая аббревиатура, — сказал Кротов. — ИВС. Иосиф Виссарионович Сталин.

Каширин ошеломленно посмотрел на него.

— Это вы сейчас придумали?

— Просто в голову пришло, — немного смутился Кротов. — Ну и что? Выпустили?

— Конечно, выпустили. Но сделал это не я. Вначале им пришлось дело у меня забрать.

— А вы бы не отдавали.

Вместо ответа Каширин сморщился и взглянул на Кротова как на слабоумного.

— Что касается потерпевшего, — продолжал Каширин, — его фамилия Батенин — он просто картежник. Игрок. Это удалось выяснить достаточно легко. Ну, что-то там за ним еще числится, но это уже не так важно. Я знаю лишь то, что игрок и директор солидной конторы пришли вместе в ресторан, посидели, покушали, поговорили, а потом директор взял нож и… Дальше вы все сами видели. Батенин, кстати, вчера умер. Операцию-то сделали удачно, но оказалось, что у него очень больное сердце. Инвалид с детства. Но перед тем, как умереть, успел заявить, что не ведает, кто его пырнул.

— Прямо итальянский сюжет, — покачал головой Кротов.

— Сюжет наш, отечественный, — вздохнул Каширин. — А вы зачем сегодня пришли? Боровой вас вызывал?

— Не вызывал. Напали на меня вчера вечером. Специально поджидали у подъезда. Хотели, чтобы я от показаний отказался. Ну, врезали пару раз. Но, как я понял, больше на психику действовали.

Каширин задумчиво кивнул.

— Примерно этого я и ожидал.

А Кротова эта задумчивость здорово разозлила.

— Искренне завидую вашей догадливости. Если бы я был так проницателен, то захватил бы вчера с собой кирпич. Что же вы меня не предупредили?

Каширин посмотрел на него удивленно и растерянно.

— Если вы поняли меня буквально, то…

— Я вас правильно понял, — сказал Кротов совсем уже свирепо. — Не понимаю только, зачем это вы мне все рассказываете.

В душе он понимал, что сердиться на Каширина не за что, но беспомощность следователя, воспоминания о своем вчерашнем унижении и совершенная абсурдность происходящего в его родном государстве выводили его из себя. Так просто не могло быть!

— Рассказал я вот зачем, — ответил Каширин, не желая замечать настроения Кротова. — Пока есть хотя бы один свидетель преступления, никто этого дела прикрыть не сможет. Особенно после того, как я написал подробный рапорт с возражениями. А еще пригрозил, что напишу в республиканскую прокуратуру. На Борового, конечно, начальство давит, но он не дурак, я его знаю: с одной стороны, ссориться с начальником не хочет, но и вешать себе на шею лишнего его не заставишь. Скорее всего он дело направит в суд — пусть, мол, судья решает. А если прокурор сам вмешается — еще лучше. Боровому тогда вообще все нипочем.