Елена Ханга - Третье пророчество

Другой не менее существенный вопрос заключался в смысле самого третьего предсказания. По версии, которую огласил в двухтысячном году Ватикан, получалось, что третье пророчество следовало трактовать как предупреждение о покушении на главу Святого Престола. Откровенно говоря, эта версия несколько смущала доктора теологии Торно. Ему казалось, что возможное покушение, пусть даже на самого папу, все-таки мелочь для такой фигуры, как Дева Мария. И уж точно мало годится на роль третьего секрета, самого главного из всех.

К тому же еще в восьмидесятом году папа римский, будучи в Фулде, допустил неосторожную утечку информации. Он уже тогда сказал, что третий секрет предвещает огромные перемены для очень многих стран. Сомнительно, что он имел в виду покушение на собственную персону, – Иоанн Павел Второй был человеком крайне скромным. Об этом Торно знал не понаслышке.

– ... Но наши противники не хотят успокаиваться на очевидном, – задумчиво произнес его преосвященство, и в этом негромком голосе Торно почудился легкий упрек, адресованный лично ему. Дескать, было бы весьма неприятно, синьор Торно, узнать, что вы относитесь к числу этих самых противников... «Нет, – тут же отогнал от себя такую вероятность Торно. – Вряд ли кардинал захотел этой встречи только для того, чтобы понять, что происходит в голове его сотрудника. Точно так же вряд ли Дева Мария решила показаться на земле лишь для того, чтобы предупредить папу о теракте». – В последнее время мы получаем известия, что скоро пустят в ход некие бумаги, которые выдают за дневники сестры Люсии, – скорбным голосом сообщил наконец его преосвященство.

Практически всю свою взрослую жизнь до самой смерти сестра Люсия содержалась в португальском монастыре кармелиток, напомнил себе Торно. В двадцать первом году, как только начинается официальное католическое расследование этой истории, девочку отдают на обучение в Опорто – в монастырский пансион сестер Святой Доротеи. Перед этим ее вызывает к себе и инструктирует епископ Лейрийский Жозе Коррейа да Сильва. Ей строго-настрого запрещают что-либо рассказывать о том, что она видела и слышала во время встреч с Фатимской Девой. Ей даже запрещают говорить сестрам в пансионе о том, кто она сама и откуда приехала. И всякий раз, когда наступает время каникул, епископ Лейрийский приезжает за девочкой и забирает ее с собой. А с сорок восьмого года Люсию перевозят в монастырь кармелиток в Коимбре, там она и живет уже пятьдесят семь лет. То есть все это время она находилась под строгим присмотром Святой Церкви. Что касается ее записей и дневников, то частично они уже были опубликованы...

– Речь, разумеется, идет не о тех записях сестры Люсии, о которых нам хорошо известно, – тут же пояснил его преосвященство, опять уловив, о чем думает собеседник. – Речь идет о каких-то тайных дневниках, – уточнил кардинал. Презрительная интонация, с которой кардинал отозвался о тайных дневниках, должна была свидетельствовать, что его преосвященство, конечно, и мысли не допускает, будто благочестивая сестра Люсия могла вести какие-то записи втайне от Святой Церкви. И тем не менее он не сказал ни слова сомнения о достоверности этих записей. Он не сказал, что сестра Люсия якобы писала дневник, что такой дневник якобы существует.

Это не укрылось от внимания Торно. И теперь он был смущен.

– Мой дорогой Джузеппе, – сказал кардинал, поднимая наконец глаза на Торно. – Мы бы хотели, чтобы вы занялись этой проблемой. Нельзя допустить, чтобы у врагов Святой Церкви появилось новое оружие. Нужно заблаговременно дать понять миру, что эти тайные дневники – фикция, обман.

Торно почтительно склонил голову, давая понять, что осознал важность поручения.

Попрощавшись с Джузеппе Торно, кардинал уставился в одну точку. Он знал, что сегодня целый день будет думать только о сестре Люсии. Такое уж было свойство у этой старой монахини.

Кардинал был одним из немногих в мире, кто лично знал сестру Люсию. Было бы ошибкой говорить, что он знал ее хорошо, но несколько раз его преосвященство присутствовал при встречах с ней высших иерархов Святого Престола. Кардинал обычно славился своей способностью интуитивно проникать в сознание других людей, по крайней мере чувствовать их. В случае же с сестрой Люсией он почувствовал себя беспомощным. Казалось, ее закрывал некий экран, служивший ей надежным щитом при малейшей попытке приблизиться к ее душе.