Андрей Константинов - Экипаж. Команда

– Поручик, чайку? – спросила Людмила Васильевна.

– Не откажусь.

– Сейчас налью. Вот только сначала послушай. Дай-ка я тебе еще немного почитаю, с правильными комментариями.

Михалева начала читать:

– «Мероприятия Разведывательного отделения»… Так… Ага, вот! «Внутри гостиницы в номере № 10 находились два, переодетых в штатские костюмы, офицера Разведывательного отделения с соответствующими паспортами на нужных лиц». Скажу я тебе, Пашутка, как старый контрразведчик контрразведчику – паспорта на нужных лиц – это по вашему документы прикрытия, а возможность находиться в номере № 10 – это оперативные расходы. Подслушивали они, очевидно, через открытые окна и через кружку, приложив ее к стенке. Кстати, этот метод исчез совсем недавно. Так, теперь: «К японцу вошла Мешова с очевидной целью условиться об оплате. Благодаря своей привлекательной наружности она произвела на японца соответствующее впечатление. Если заподозрить ее в сообщничестве с японцем, то в номер к нему она, очевидно, пришла для переговоров». Чуешь, как работали? «Если заподозрить!» – версию не отметали, даже в отношении девки! Теперь внимание!: «Разговор японца с коридорным о японках дал повод заподозрить, что в Ташкенте может быть проживают японки. По наведении точных справок в полицейских участках оказалось, что в районе 2-го участка проживает японская женщина, попавшая в Ташкент после русско-японской войны в качестве сожительницы запасного солдата. Наблюдение негласное за ними установлено незамедлительно». Вот так-то! Аж дрожь берет! В Ташкенте в 1910 году коридорный полслова сказал – наблюдение незамедлительно!

– «Как просрали державу?» – спрашивают меня на экскурсиях. Отвечаю: штабс-капитан Козырев к этому не имеет отношения. Я уверена, что подобные дневники и в отношении Ульянова и Арманд существуют. Просрали наверху! – Михалева разнервничалась, закурила своего любимого «Петра», резко встала и со всей серьезностью произнесла в адрес Козырева-настоящего:

– Учись работать! У русского офицера нет иного выхода, как быть русским офицером!

Затем она, наконец, дала возможность Паше перекусить и спросила:

– Сегодня опять объект таскали?

– Да, он спал всю ночь, – отрапортовал лейтенант.

– Храпел?

– Что?

– Когда спал – храпел или нет?

– А как я мог слышать?!

– А твой однофамилец услышал бы! Ладно, все – на боковую! – дала указание Людмила Васильевна, и Павел с удовольствием подчинился.

…Ему снился Ташкент начала прошлого века. Козырев стоял на привокзальной площади и смотрел, как к зданию вокзала подъезжает пролетка. Из пролетки вышел японец, немного поторговался с извозчиком, после чего подхватил саквояж и направился к перрону. В этот момент дорогу ему перегородил непонятно откуда взявшийся экипаж, из которого выскочили несколько человек в черных котелках, с увесистыми тросточками наперевес. «Стоять, руки в гору – работает туркестанский СОБР!» – крикнул один из них. Японец довольно метко швырнул в него саквояжем, из которого посыпались открытки и журналы, и бросился бежать. Люди в черном кинулись в погоню. За этой сценой, помимо Козырева, наблюдали еще двое – высокий статный офицер, обликом чем-то неуловимо напоминающий Гурьева, и его дама, лицо которой было скрыто вуалью. «Да это же штабс-капитан Козырев, – догадался Паша. – Подвели-таки японца под задержание». В этот момент спутница штабс-капитана неожиданно оставила своего кавалера и не спеша подошла к нему. «Молодой человек, позвольте прикурить», – томным голосом сказала дама, приподняла вуаль, и Паша узнал в ней девчонку из установки, [17] Отдел установки (спец. термин) – одно из структурных подразделений ОПУ. Наружным наблюдением не занимается, решает совершенно другие задачи (см. далее). которую несколько дней назад он случайно встретил в отделе кадров. Девчонка была очень симпатичной (потому и запомнилась), правда немного постарше и в профессиональных делах явно опытней его. Удивиться тому обстоятельству, что установщица тоже находится в Ташкенте, Паша не успел, потому что со стороны перрона раздались жуткие крики. Козырев обернулся. Котелки настигли японца, повалили на землю и теперь нещадно избивали его своими тросточками. Японец уже не сопротивлялся – лишь закрывал лицо руками и жалобно вскрикивал. «Хрен вам, а не южные Курилы!», «Это тебе за „Варяг“, это тебе за Цусиму, а это – за Васю Рябова [18] Василий Рябов. Герой Русско-японской войны 1904–1905 гг. Добровольно вызвался пойти на разведку в тыл противника, попал в плен к японцам и за отказ сотрудничать с ними был расстрелян. », – долетали до Козырева яростные крики «котелков». Потрясенный Паша автоматически порылся в карманах, достал зажигалку. «Благодарю вас», – произнесла барышня из установки, затягиваясь, и, глядя на сцену жуткого избиения, не то с удовольствием, не то с сожалением констатировала: «Эх, хороший был человек, а попался». После чего исполнила легкий реверанс в Пашину сторону и, покачивая бедрами, как портовая шалава, пошла прочь. Глядя ей вслед, Козыреву почему-то вспомнились слова Михалевой по поводу Павла Судоплатова: [19] Судоплатов Павел Анатольевич. В годы войны был начальником Четвертого управления НКВД-НКГБ, руководил партизанскими и разведывательно-диверсионными операциями в тылу противника, координировал работу агентурной сети на территории Германии и ее союзников. Генерал-лейтенант. В августе 1953 года арестован, лишен воинского звания, наград и приговорен к 15 годам тюремного заключения. В январе 1992 года реабилитирован. Скончался в 1996 году. «Да, это была штучка!»