Андрей Константинов - Экипаж. Команда

– Ну не скромничайте, Александр Сергеевич, – усмехнулся Ладонин. – Без таких партизан, как вы, нам «звездные войны» нипочем не выиграть.

– Спасибо за комплимент. Но давайте все-таки договоримся о дальнейшей тактике наших действий.

– Я предлагаю следующий вариант: как только ящик будет открыт, Николай заберет из него все по максимуму и оформит в виде первичного отчета, с которым я вас тут же ознакомлю. А затем он будет ежедневно проводить то, что на казенном языке называется перлюстрацией почтовых отправлений, и также составлять отчеты.

– Принято. Только у меня к вам большая просьба. В случае, если Николай обнаружит письма, в которых будут содержаться любые имена, координаты, привязки и тому подобная конкретика, я прошу незамедлительно ставить меня об этом в известность.

– Можно было об этом и не просить, поскольку это и так само собой разумеется.

– Я уже говорил тебе, что с тобой приятно иметь дело?

– По-моему, да.

– Что ж, тогда мне ничего не остается, как подтвердить это.

Уже по дороге домой Иван задал Нестерову вопрос:

– Скажите, Александр Сергеевич, тот человек, которому звонил Ладонин, он из этих, которые «оборотни в погонах»?

– А кто такие «оборотни в погонах», по-твоему?

– Ну… коррумпированные менты.

– Знаешь, Лямка, есть такая народная поговорка: «Мельник не ворует, люди сами носят».

– И что?

– Да ничего… Ваня, не заморачивай ты себе голову всякой фигней. Крепче спать будешь.

– Но ведь получается, что мы способствуем милицейской коррупции и сами как бы участвуем в незаконных вещах? – Лямин произнес это таким серьезным тоном, что Нестеров так и не понял: то ли Ваня на самом деле в душе такой невинный зайчик, то ли просто решил поиздеваться над бригадиром?

– А мы с тобой и так уже давно участвуем в незаконных вещах. С тех пор, как приняли предложение Ладонина и поехали исполнять первую «левую» оперативную установку.

– Так ведь это же совсем другое дело.

– Ни хрена не другое. Одно и то же. Хорошо, тебе не нравится подобный способ выхода на Ташкента. Ты считаешь его грязным, аморальным… не знаю каким еще. Тогда предложи другой, альтернативный путь… Давай откажемся от этой темы (кстати, тобою же и придуманной) и начнем другую… Есть у тебя на этот счет какие-то соображения? Поделись.

– Нету.

– Ну а раз нету – значит, успокойся и не еби мне больше мозги. Договорились?

– Договорились, – тяжело вздохнув, согласился Иван.

– И вообще, Лямка: если ты хочешь поступать по совести, но не имеешь такой возможности, то перестань себя мучить этим дерьмом. В противном случае ты снова придешь к таким же выводам… Кто из великих сказал? Ладно, не мучайся, все равно не догадаешься – это я сказал.

Этим вечером не только Нестеров и Лямин вели меж собой философские беседы. Примерно тем же за рюмочкой чая занимались Людмила Васильевна Михалева и Паша Козырев, который по случаю вчерашней получки зашел в гости не просто по-соседски (то бишь на халяву), а с вафельным тортиком. Кремовые торты Михалева не употребляла принципиально – блюла фигуру.

Тортик – вещь, безусловно, хорошая, однако домашний борщ не идет с ним ни в какое сравнение. Именно к такому выводу пришел Козырев, увлеченно трудясь над солидной добавкой, которую он заполучил, предварительно немного поломавшись (исключительно ради приличия). Михалева сидела напротив со стаканом чая и неизменным сигаретным «Петром». С почти материнской нежностью она смотрела на изголодавшегося Пашу и вслух размышляла:

– Эх, Паша-Паша, жениться тебе надо.

– Вот еще, – буркнул Козырев. – И между прочим, Людмила Васильевна, вы же мне сами недавно говорили про «молодо-зелено, погулять велено».

– Говорила, но ты же все равно не гуляешь. Или работаешь, или спишь. Ни в театры, ни в кино не ходишь. Уж про музеи я промолчу.

– Вы имеете в виду музей политического сыска?

– А хотя бы! – с вызовом отозвалась Михалева. – Да ваш музей на Полтавской по сравнению с нашим – это, как говорил товарищ Бендер, детская невинная игра в крысу. Кстати, я уверена, что, существуй Остап Ибрагимович на самом деле, из него мог бы получиться не только блестящий жулик, но и столь же блестящий опер. И, кстати, заметь, в какой-то момент даже он попытался устроить свою личную жизнь с этой… как ее… с Зосей Синицкой.

– И ни фига у него не вышло.

– И не могло выйти. Потому что Зося была ему не пара. Бендеру нужна была женщина совсем иного склада. Такого же, как он.