Светлана Алешина - Любовь зла

— Вообще-то насильно счастливым не сделаешь, — пробормотал со своего места Виктор.

— Такова версия Сергея Ивановича, — подытожил Фима. — Официальную версию вы знаете. Еще предложения будут?

— Года полтора назад у Степана была девушка, которую он бросил, влюбившись в Настю, а та, первая, ему этого, говорят, не простила, — вновь сообщил из своего угла Виктор и пояснил:

— Это мне тогда же «собутыльники» поведали. Правда, по их словам, она пакостила ему по мелочам, хотя грозила здорово.

— Так прошло полтора года. — сказала я.

— Раз до сих пор пакостила, значит, не забыла.

Ревнивых женщин никогда не стоит сбрасывать со счетов, — нравоучительно заметил Фима и покосился на меня. Наверное, считал, что я тоже могла бы проявлять побольше ревности по отношению к нему. Хотя бы из вежливости.

— Фима, а теперь скажи честно, сколько у Кряжимского шансов?

Он сосредоточенно изучал дно своей чашки — может, по чаинкам гадал? — потом вздохнул и ответил:

— Будет сложно. Есть два пути: самим найти убийцу или опровергать все доказательства, собранные по делу, добившись в конце концов освобождения Сергея Ивановича и прекращения в отношении него уголовного дела. Есть и третий, конечно: ждать, вдруг правоохранительные органы найдут настоящего убийцу, но, боюсь, что прокуратура считает, что его уже нашли.

— А освобождение? — спросила я. — Ему что, теперь все это время придется сидеть?

— Я могу попробовать ходатайствовать об освобождении под залог, но, знаете, какие теперь «расценки»? Наименьшая сумма залога согласно новому закону составляет сто минимальных размеров оплаты труда. Заметьте, это минимальная сумма, а у нас — обвинение в убийстве.

— Господи! — я в отчаянии попыталась собраться с мыслями. — Но ты все-таки попробуй! Постарайся найти!

— А как опознали Кряжимского? — прервала я затянувшееся молчание. Когда же Фима рассказал нам и об этом, я пожалела, что спросила: выкрутасы господина случая когда-нибудь доведут до ручки.

Сергея Ивановича опознал дедуля, который так досаждал нам своими жалобами последние четыре месяца. Отнеся передачу внучку, в отношении которого требовал дать опровержение в нашей газете, он на доске «Их разыскивает милиция» вдруг заметил фоторобот — грубовато воспроизведенное, но в общем-то похожее лицо автора ненавистной ему статьи. Как дедулю от счастья не хватил инфаркт на месте, неизвестно, и он, проявляя юношескую прыть, влетел в управление милиции; торжествуя и проглатывая слова от волнения, поведал о своем открытии.

В милиции вскоре убедились, что старичок оказался прав.

— Я всегда говорил, все они там алкоголики, уголовники и наркоманы, — сообщал дедуля буквально каждому встречному о своей удаче и, оказывается, даже рвался высказать свои чувства во время допроса Сергея Ивановича. Дедуле в конце концов посоветовали отправиться домой, но, уходя, Фима видел его, дежурившим возле дверей. Плакать тут или смеяться? Впрочем, мне теперь лучше вообще воздержаться от любых эмоций.

— Итак, наши дальнейшие действия, — произнесла я, поудобнее устраиваясь в кресле и невольно оглядываясь в поисках ручки и блокнота — привычка, что поделаешь.

Не правильно истолковав мой взгляд, Фима молнией оказался рядом и принялся рьяно поправлять мои подушки, но в чрезмерном усердии не рассчитал, ощутимо задев меня локтем прямо по ушибленному месту. У меня аж искры из глаз посыпались.

Он жутко смутился и аж пал на колени, вымаливая прощение. Что делает с людьми неровное сердцебиение! Какое счастье знать, что это всего лишь одна из ролей Фимы, которую он с удовольствием играет, а вообще-то я уже не раз видела, в какого страшно расчетливого человека превращается он на процессе: то сразу уверенно разнося в пух и прах обвинительные доказательства, то, затаясь до поры, а затем спокойно вставая и давая понять, что все, чем суд до этого времени занимался, — пустая трата времени, потому что на самом деле все было вот так… А в жизни Фима — жмот ужасный, только по отношению ко мне проявляет непомерную щедрость, чем я иногда, признаюсь, немножко злоупотребляю.

— Значит, ты, Фима, стараешься освободить Кряжимского под залог, а в идеале — снять с него обвинение. А мы с Виктором пытаемся разузнать что-нибудь про Алексея и его дружков. Кроме того, я очень хочу поговорить еще раз с Настей. Она что-то знает, я уверена. Или, по крайней мере, догадывается. По-моему, она просто боится Алексея.