Светлана Алешина - Любовь зла

— Что ж так долго собирался? — недовольно поинтересовался Виктор. — Давно бы уж уехал и жил себе спокойно. Если бы, конечно, не нашли. А уж в Калининграде вряд ли стали бы искать — размах не тот.

— Были две причины: первая — никак не мог бросить наркотики; во-вторых — девушка, которую он должен был оставить в Тарасове и которую любил безумно.

— Мог бы и с собой взять.

— Насколько я понял, девушка никуда ехать не хотела или не могла — в отличие от Степана, даже и подумать была не в силах о том, чтобы бросить наркоту.

— А потом девушка его бросила, и он наконец собрался, но так никуда и не уехал, — закончила я фразу за Фиму. — Безвременно скончался.

— Именно, — не отрывая от меня обожающего взгляда, произнес Фима. В нем явно боролись два противоположных начала: ловкого, прозорливого, расчетливого адвоката-проныры и пылко влюбленного оболтуса, за предметом поклонения и солнечного света не видящего. Надо же, и в такой ситуации умудрился раздобыть мне цветы и такую плюшевую прелесть. Подарок, конечно, до оскомины банальный, но все равно такой приятный!

— Так что это все-таки за нехорошая компания, о которой уже неоднократно упоминалось, но о которой мы ничего не знаем, кроме того, что в ней предположительно находится этот ломоносый Алексей?

— Какой Алексей? — спросил Фима.

— Парень, к которому ушла Настя, Степина девушка; предположительно это он закидал меня сегодня кирпичами со стройки.

— Что?!

— Кирпичами со стройки, — терпеливо повторила я, с некоторым беспокойством замечая, что Фиму вот-вот хватит удар. — Наверное, покушался на мою жизнь. Поэтому Виктор предполагает, из-за того, что я что-то такое узнала, только вот проблема — мы еще сами не выяснили, что именно.

— Поподробнее, пожалуйста.

К моему облегчению, в Фиме все же возобладал практичный юрист, а не истеричный влюбленный, видно, сильна в нем профессиональная жилка. Я покорно выложила требуемые подробности. Виктор, по своему обыкновению, молчал, считая, наверное, что был непростительно комфортно разговорчив последние несколько дней. А мог бы и помочь, пожалеть мои разбитые губы.

— Значит, и в данном случае злоумышленником вполне мог быть Сергей Иванович, — задумчиво произнес Фима. — Знаете, хотя мы исходим из того, что он невиновен, у меня уже появляются сомнения. И все же насчет компании: Кряжимский уверен, что Алексей готовил какое-то преступление. Правда, до него доходили лишь обрывки информации от того же Степана, которому ситуация крайне не нравилась, а порою просто пугала. Одно дело — разгромленный магазинчик, другое — кое-что и посерьезнее…

— Ребята намекали, что, если надо было какому-то орлу крылышки подрезать, достаточно обратиться к Алексею, — внес наконец свою лепту в разговор Виктор. — Это когда я общался со Степиным окружением, помнишь?

Я выразительно хлопнула ресницами — шея по-прежнему не гнулась.

— И разговорчики у них были соответствующие.

Я, правда, тогда не стал заострять внимание, думал, выпендриваются, но, похоже, была в их словах доля правды.

— Хорошо. Тогда кто у нас главный подозреваемый? Алексей?

— Да, и пока единственный, не считая Кряжимского, — ответила я. — А что сам Сергей Иванович по этому поводу думает?

— Он тоже склоняется к той же кандидатуре. Что Алексей и его пособники прознали про отъезд Степы, а он, кстати, должен был уехать в Калининград поздним утром того же дня, что и Кряжимский на юг, и из мести, по злобе или опасаясь, что он может рассказать то, чего рассказывать не следует, решили, что будет гораздо спокойнее убрать «отступника». И надежно, и для остальных поучительно.

Вроде версия как версия, но что-то меня в ней в корне не устраивало.

— Так почему же Кряжимский и Степа поссорились? — напомнила я заданный вопрос.

— Сергей Иванович решил зайти к Степе и пожелать счастливого пути, помочь с последними приготовлениями — утрясти последние мелочи, а в результате застал парня в полной прострации, наполовину собранного и вообще передумавшего куда-то уезжать. Степе уже не в первый раз не хватило выдержки довести дело до конца, и Кряжимский устал с ним нянчиться, потому и вспылил. Тогда у парня просто начался психоз, видно, еще и без дозы трудно приходилось, и он начал орать, биться головой об стенку…

— Кряжимский? — неверяще переспросила я.

— Степа, — кротко пояснил Фима, списывая мою непонятливость на травму и пережитый шок. — И успокоить его удалось, только устроив ему небольшой нокаут. В итоге расстались они не слишком дружелюбно, Степан, понятное дело, злился, но зато у Кряжимского появилась надежда, что парень наконец одумается и поедет. Он ушел, а минут через пятнадцать не выдержал и вернулся, но, поразмыслив, не стал заходить к Степану, решив, что если у того еще не все мозги высохли, то он уедет, а если нет — то здесь уже никто ему не поможет.