Сергей Валяев - Скорпион

… У ГПЧ было выразительное лицо: трапецевидная челюсть, большой крестьянский нос, широкий рот, отечные мешки под глазами; взгляд фильтровал окружающий мир; говорил медленно, словно взвешивая слова; движения тоже были осторожные; курил дешевые отечественные сигареты — привычка.

Он был священной коровой и, казалось, мог себе позволить быть свободным и счастливым. Однако время было замечательное: шла изнурительная, изматывающая всех гонка за власть. И все понимали, что в этой молодецкой гонке победит, безусловно, сильнейший.

— Не в службу, а в дружбу, — сказал Нач, втягивая и меня в смертельные виражи.

Потом он выключил вентилятор, наступила тишина, было слышно, как по улице бредет поздний прохожий под хмельком и мелочишка звенит в его кармане: дзинь-дзинь-дзинь.

— Как твоя дочка? — поинтересовался Нач, любуясь комнатными растениями, цветущими пышным цветом по стенам.

— Слава богу, растет, — отвечал я. — Правда, болеет часто.

— Скоро клубника заплодоносит, — дядя Коля сладко потянулся в кресле. — Очень полезная, витаминов много.

— Спасибо, — сказал я.

— А? — генерал-майор был малость глуховат.

— Спасибо, — поблагодарил я.

— Ты что? Свои же люди? — удивился Нач.

Он был наивным человеком, и думал, что декоративной клубникой можно поправить здоровье моей дочери. Осенью она часто простужается — вся в меня. Хотя её мама требует, чтобы дочь называла меня дядей Сашей. И она называет: папа-дядя Саша — смышленый ребенок, вся, повторяю, в меня.

Мне нравится гулять со своей дочерью.

— Машенька, — говорит ей мама. — Погуляй-ка с дядей Сашей.

И мы идем гулять. Катаемся на карусели. А в пруду кормим хлебом уток. И смотрит на красивых белых лебедей. Они не улетают — обрезаны крылья. Дочь об этом не догадывается и шумно хлопает в ладоши, мечтая увидеть птиц в полете.

Я счастлив, что у меня родилась девочка. И все-таки, мне кажется, лучше был бы мальчик. Мне просто не хочется, чтобы когда-нибудь моя дочь носила в постель кофе или утирала нос тому, кто будет путать её имя. Такое иногда случается со мной — я забываюсь и называю женщин другими именами. На меня обижаются, потом прощают. У меня прекрасная зрительная память, но ночью трудно различить лица. И поэтому ошибаюсь в именах. Говорят, любимых можно различить по запаху; так вот беда какая: у меня частенько насморк, и нет никакой возможности различить их по запаху. С теми, кто храпит во сне, я расстаюсь без сожаления. Даже если они утирают мне нос и носят кофе в койку. В конце концов насморк проходит, а кофе и сам могу приготовить. Кстати, почему я с такой любовью отношусь к лучшей половине человечества?

История, знаете ли, банальная. Молодой муж раньше времени вернулся со сборов. Когда ты возвращаешься раньше обговоренного с молодой женой срока, позвони и обрадуй, что возвращаешься раньше времени. А то можно попасть впросак.

Я хотел сделать приятное молодой супруге. В каком-то смысле мне повезло: она и он, утомленные после борьбы за мимолетное счастье, сидели на кухне и пили кофе. Если бы они находились в спальне, я бы действовал более решительно. А так они пили кофе и курили. И на его ногах были мои шлепанцы.

— Приятного аппетита, — сказал я довольно-таки миролюбиво.

Но молодая жена взвизгнула и плеснула горячий кофе на него, любимого. Тот засучил ногами: приятного мало, когда тебя ошпаривают кипятком.

— Будьте добры, — сказал я, — шлепанцы. Знаете, простудился на сборах.

Однако благоверная продолжала кричать. Наверное, ей не понравилось, что я взял дымящую сигаретку и притушил о её девичью щеку.

Впрочем, прежде всего виноват я сам: трудно было позвонить любимой жене. Она не храпела, и за это я её любил. Теперь, наверное, её любит кто-нибудь другой: у неё на щечке милый такой шрамик, похожий на грубое клеймо прошлого.

Так что у меня теперь одна надежда, что мир изменится, или переведется весь кофе, или никто не будет болеть ОРЗ. И ещё у меня надежда, что, когда дочь подрастет, автомобильный парк будет модернизирован — в легковых машинах уберут к черту рычаги переключения скоростей.

Надо сказать, наш государственно-политический чиновник испытывал слабость к быстрой езде. Однажды на скоростном шоссе к аэропорту случилась неприятность. У нас была непреложная инструкция: если возникает нештатная ситуация, применять оружие. Кавалькада мчалась через перелесок, и мне показалось, что в зарослях кустарника — человек, он поднимает руку, и в его руке… Разумеется, я выстрелил. Потом уже в аэропорту, когда подъехала дежурная машина, выяснилось, что в кустах гуляла корова — пули кучно легли между её рогами.