Антон Антонов: Пируэт

— Не знаю. Его жене, например. Друзьям, близким знакомым… Во всяком случае, меня он в свои личные дела не посвящал.

— Он не просил денег у фирмы, у вас или у других сотрудников? Может быть, без объяснения причин.

— Нет, не просил. Иначе я давно бы сам об этом сказал.

— Как знать, Михаил Борисович. Как знать. Если деньги из «черной кассы», то, возможно, и не сказали бы.

— У меня нет «черной кассы».

— А вот в это, извините, не поверю.

— Да вы вообще мне не верите! — взорвался Михаил Борисович, но сразу же взял себя в руки. — Ну, это дело ваше. Я могу только еще раз повторить, что не знаю ничего, совершенно ничего, о причинах убийства Юрия Павловича Лесникова. И прежде чем вы начнете подрывать репутацию нашей фирмы своими бездоказательными предположениями, идиотскими версиями и их бессмысленной проверкой, я советую вам хорошенько подумать.

— Вы угрожаете?

— Нет, я предупреждаю. Защищать свою репутацию и свои интересы мы умеем очень хорошо.

«Интересно, чего он так нервничает?» — снова подумал Ростовцев.

И тут же решил, что его визит в «Глобус» нельзя назвать совсем безрезультатным.

Если Михаил Борисович Заборин так боится интереса милиции к делам своей фирмы, то можно быть уверенным, что сам он не заказывал убийство своего заместителя. Зачем ему лишняя головная боль?

— Чего вам от меня надо? — спросил Алексей Барчук тоном смертельно больного, которого кто-то вздумал тормошить и расспрашивать в ту минуту, когда он уже собрался предстать перед апостолом Петром, чтобы попытать счастья у райских ворот.

— Да просто расскажи нам про вчерашнее. Где был, что делал, как к нам попал?

Сажин изображал из себя доброго следователя, хотя на самом деле не был следователем и не всегда отличался добротой.

Он устал за день, как собака, но разбираться с Барчуком надо было по горячим следам. Если он сообщник, то значит, он симулировал наркотическое опьянение. Человек, обдолбанный «смешинками», возможно, способен пристрелить кого-нибудь из спортивного интереса — но он точно не может быть ничьим сообщником. Это предполагает разумные и упорядоченные действия, а «смешинки» весь разум отбивают начисто.

Вся беда в том, что наука еще не нашла способа надежно определять концентрацию «смешинок» в организме человека. В натуральном виде он сохраняется всего несколько минут, а потом остаются только продукты распада, которые очень непросто отделить от всего остального, что намешано в крови и клеточной плазме.

Милицейские эксперты вообще не могли дать ответ, находился ли Барчук в момент ареста в состоянии наркотического опьянения. Анализы отправили в областной наркологический центр, но оттуда ответа можно было ждать неделю и не дождаться. Главный тамошний эксперт сразу сказал:

— По поводу степени опьянения ничего определенного сообщить не сможем. Принимал ли ваш клиент наркотик — может быть, установим, а когда и сколько — вопрос безответный. Темна вода во облацех.

Дело осложнялось тем, что анализы взяли только утром. В ночь убийства усталые и задерганные опера об этом как-то не подумали, а молодая дежурная следовательница Света Кораблева не подумала тем более.

Ни у кого просто не вызывало сомнений состояние Барчука. Обдолбанный по самый мозжечок — дураку ясно. Одни зрачки во весь глаз чего стоят.

Это уже потом — даже не утром, а ближе к вечеру, когда Сажина заинтересовал этот вопрос, молодой бородатый врач сказал про эти зрачки:

— А давай я тебе атропина в глаз закапаю — и у тебя такие же будут.

И остался после всех этих ночных ошибок только один неоспоримый факт — пальчики Барчука на капоте машины покойного Лесникова и на осколках пивной бутылки.

Пока Сажин опрашивал свидетелей и вдову бизнесмена, с Барчуком занималась следовательница Света Кораблева. Она выложила на стол вчерашнее «признание» Барчука — которое, сказать по совести, очень сильно отличалось от устных высказываний Алексея, каковые он щедро расточал на месте происшествия и потом, в милицейском газике.

Увы, диктофона у оперов под рукой не оказалось, а запись устного текста ручкой на бумаге обычно страдает некоторой фрагментарностью и неточностью — особенно если нет должного навыка.

В результате фразы Барчука наподобие таких: «Хи-хи… Лесникова, да?.. Ой, какое у тебя тут все желтенькое… Ик… Ха-ха-ха… Ты дурак да?.. Лесникова… Ха-ха-ха-ха-ха… Я всех Лесниковых… хи-хи… убиваю, ага… Гы-гы-гы… Бах!.. Из гра-гра-гра… из гранатолета… Бабах!.. Гранатомета, ага… Атомной бомбой — хлоп!.. Гы-гы-гы… Лю… лю… люблю кататься на машине… Это твоя машина, да?.. Хи… Какой ты белый и пушистый… Я тебя люблю…» — превращались в протоколе в чеканные строки: «Я признаю, что из хулиганских побуждений, находясь в состоянии алкогольного и наркотического опьянения, убил гражданина Лесникова Ю.П., нанеся ему три огнестрельных ранения из пистолета, который затем выбросил».