Сергей Валяев - Тарантул

— Протух, падаль, — прикурила новую сигарету от старой. — Меня выдрал, как козу, и говорит: я весь твой, но бизнес — это святое. Мы, говорит, уже партнеры… Продался, сучий потрох…

— Ясненько, — покачал головой.

— Что тебе ясно, дурачина, — кривила губы. — Бабью душу, какая бы она ни была поганой и пиз… чей, нельзя обижать.

— А ты самокритична. Наконец-то. Поздравляю.

— Что? — перевела дух, потом поняла и рассмеялась. — Поймал, Леха. Да какая есть, такая и есть, что тут сделаешь? — развела руками: сигарета вспыхнула как далекий маяк. — Что за двойной счет, господа: для траха мила, а для бизнеса — дурна. — Погрозила пальчиком. — Не-е-ет, голубчики, сказала Варвара Павловна сама себе, на чужом ху… в рай въезжать! Не бывать такому. — Пыхнула сигаретой. — Взяла я эти еб… ные пятьсот тысяч и обратно к утконосам и кенгуру. Прикупила на бережку океана скромненькое бунгало в личное пользование, поплескалась в волнах, полежала на солнышке, потом собрала кое-какую информацию и все… Пи… дец! Вперед и с песней.

— С какой песней? — тупо поинтересовался я.

— «О том, что мир огромен и прекрасен, Но всех милее нам родимый дом!» — рассмеялась. — Что-то ты поплохел, Фонькин.

— Я — Иванов.

— Нет, ты уже Фонькин Эмиль Эдуардович.

— Ненавижу, — выплюнул с горечью.

— Что? Меня?

— Такие имена.

— Привыкай жить в цивилизованном обществе, Фонькин; нет, если не нравится такое Ф.И.О., поменяем, нет базара… Как только перейдем границу, — шутила.

— Ты отвлекаешься, — скрипел зубами. — Можешь изложить свою «песню» в прозе. А, черт бы тебя побрал?!

И она исполнила мою вежливую и настойчивую просьбу. Лучше бы этого не делала. Слушая её, чувствовал, что умираю. От бессилия и ненависти. От беспомощности и обреченности. Пропадал от собственного слабоумия. От поражающего идиотизма.

Повторю, я бы не поверил всему услышанному, да беда в том, что сам был участником всех событий. А как можно не верить самому себе?

Впрочем, все эти события были вывернуты как бы изнаночной стороной, и я мог воочию увидеть грубые швы интриги, задуманной в маленькой и хорошенькой голове прелестницы, вышедшей из серного дыма преисподней.

Оказывается, практически все основные прошедшие события были планированы ей, Вирджинией. Были сбои, но они не носили принципиального характера. Главная задача заключалась в том, чтобы запустить механизм хитрой каверзы.

Поразмышляв о смысле жизни неблагодарных еб… рей, а ныне процветающих и самодовольных хозяев жизни, Верка нашла слабое местечко в партнерстве «ковра» и «стрелы» — Лаптев.

Был необыкновенно жаден и падок до денег. Этой болезненной страстью и решилась воспользоваться великолепная затейница — однажды, затащив по старой памяти отчима в койку, она повела доверчивый и наивный разговор о своем надежном старом друге-хакере, который без проблем вскрывает любые банковские счета по всему миру.

— И что? — не понял Лаптев.

— А то, лапусик, что можно иметь свой счетик и туда переводить денежку с других счетиков, — сюсюкала, как карамель во рту покойника.

— С каких таких счетиков, мусик?

— Известных тебе счетиков, пусик.

Ну и так далее. Короче говоря, действительно существовала возможность изъятия сумм с тайных счетов тех, кто облагоденствовал страну систематическими поставками гаррика. [16] Гаррик — героин; здесь — наркотики (жарг.).

На резонный испуг бухгалтера: поймают, последовал решительный ответ: во-первых, снимать только пенку, во-вторых, установить, кто стянул ту или иную сумму неисполнимо по техническим причинам, а в-третьих, не побегут же пострадавшие в милицию, а пока будут разборки, можно выписать себе творческую командировку на острова Полинезии для обмена бухгалтерским опытом с аборигенами. Кстати, если возникнет желание прикупить островок в океане, пожалуйста, какие могут быть проблемы, имея счетик в парусиновых штанах.

Образ райского личного островка в безбрежных просторах Мирового океана настолько потряс Лаптева, что он глубоко задумался, как гобский верблюд над саксаулом.

Вирджиния не торопила, понимая, что плод манго должен созреть, а созрев, сам упасть в руки. Или на голову.

Так оно и случилось: Лаптев согласился, выдвинув единственное условие, что суммы, идущие со счетов уважаемых компаньонов, должны быть минимальными: ну, скажем, 276 тысяч долларов. А почему именно 276 тысяч, не понимала Варвара Павловна. А чтобы никто не догадался, хитро отвечал бухгалтерский пройдоха. На том и порешили, в том смысле, что суммы должен быть скромные, только на карманные расходы.